Вас хотело вино. Шевелился табак без огня.
Возле треснутых губ пролетало касание мимо...
Добиваться от женщин ты должен не их, а себя,
но подобное вряд ли на мужеский переводимо.

Напыляющий взглядом мечту на свою пустоту,
исполняющий зависти танец, кривой и противный,
ты началом страданий воняешь уже за версту,
промышляя любовью пчелиной и вегетативной.

Всё вокруг – тишина, исключая саму тишину.
Демон скрипа подошвы, снегов и ночной половицы
прислонился девятым лицом (удивился?) к окну
(а теперь ты попробуешь этому не удивиться).

Ты любовник земли и невинный завистник небес,
неудачная женщина, т.е. пахучий мужчина,
что по жидкой верёвке из собственной крови залез
в эту жизнь беспричинно.

Говори, говорю, если снова умеешь молчать.
Почему не погладил лишайную кошку в подъезде?
Почему ты поверил, что мать твоя – именно мать,
а не лифт скоростной, на котором ты в прошлое ездил?

Почему ты влюблён в эту женщину, ту разлюбив?
Почему ты считаешь, что жизнь – это срок, а не выход,
или, скажем, проход, или попросту узкий пролив,
где мы сделаем выдох?

Ты дрожишь, как осиновый кол в предпоследней руке,
по колена войдя в серебристые зимние травы.
Замерзая от нежности, с жилкой на левом виске,
ты ещё не использовал правый.

Будешь девушкой в будущем белом, как вата, саду?
Или девушкой в белом ручье, потому что он – белый?
И тогда твою кровь без потерь я закрасить смогу
ученическим мелом.

Небеса из тебя через жирную жилу дождя
транспортируют в рай вагонетками первое счастье,
потому что без оного там появляться нельзя...
там нельзя появляться...