Стихи. М.: АРГО-РИСК; Тверь: Колонна, 2002. ISBN 5-94128-060-2 Обложка Вадима Калинина. С.72-80.

1.02.2000 "Вавилон"

Москва бежит из Вальтера Беньямина зимы
Трава примятая под белыми березами
                      и темнота
                                          совсем живая
        поднимается своим дыханием со всех сторон
Здесь
            на окраине
                                глазами карими
С Андрей Полухиным любился Венька Левинсон
Глазами карими смотрелся в друга милого любимого
И после там была примятая трава
Наутро в небе
                            неутолимо светлая летела синева
Со всех сторон примятая весенняя трава
С Андрей Полухиным любился Веня Левинсон
В прекрасной грязной комнате с высокими лепными потолками
В прекрасных грязных комнатах на этой сумрачной постели
                когда студент Романов уходил сокурсник
С Андрей Полухиным любился Венька Левинсон
Они встречались лугом на заре друг с другом
                не для того, чтобы детей родить и дом построить
                                    а только для одной любви
Андреевой руки горячей и живой
                                    касался Венька
                                                        так чудно и осторожно
                не для того, чтобы потом детей родить
                                                        оно и невозможно
А только для одной любви
Они любились бескорыстно
                              не для того, чтобы вдвоем построить дом
                              и уж конечно
                                                не для того, чтобы детей родить
                                      не для того, чтобы сажать деревья
А только для одной любви они любились
Их не учил никто любить
                друг друга сами
                                            нашли они
                                                                однажды
                                                                                в общежитии
Им снился сон один
                                  обоим сразу
                                                          порознь каждому
                          на площади торговой
              в большом селе на Волге
      на Буг-реке
                          в местечке-городке
Вениамин Андрей
                                    ребенок мальчик лет семи
      корзину продает
                                    плетенную из прутьев
              сам сплел ее
                                    и вышел продавать
Наутро
                Андрей пил воду из горстей
Из крана медного закручивалась мутной светлой змейкой
холодная и тонкая вода
И обернулся
Увидел Венька взгляд его
                доверчивый, задиристый, отчаянный и кроткий взгляд
                                    прекрасных глаз крыжовенного цвета
                                    сверкнувших тонко золотистой теплотой
И вот с тех пор они любились
Венька
              был хмурый парень с холодком в глазах
              и мукой
                                и безумным черным жаром и тоской в глазах
С такими вот лиловыми губами
                                                        выступающими кругло
С такими вот кудрями черными
                                                        как тоненькие змеи
Красивы были в нем точеные ступни
                                                                    когда босые
                                и благородство легкой смуглоты
Андрей был тихий мальчик
              босиком ходил в своей родной деревне
      как русские святые в детстве
                                не играл с детьми другими
      а всё-то с книгою
              с каким-нибудь растрепанным старинным томом
                                из томов немногих
                                библиотеки в школе
Но вдруг с таким самодовольством детским он похвастаться наив-
                                                                                                          но мог,
              что дрался с лысогорскими мальчишками отлично
В Москве Андрей шел бывшей Кадашевской слободой в столице
Андрей шел Кадашевской слободой
                                                                однажды
      Худой и узкоплечий он остановился
И русые вихры зализывал карманным гребешком
Носил косоворотку
                            подпоясывался кожаным и темным тонким ремешком
Когда в пивной они ладонями одну охватывали кружку
              и в улыбке чуть смешного неизбывного восторга
                            так глядели друг на дружку
      и чтобы пить из кружки там, где прикасались губы друга
И Андрей такую кружку "скифской чашей" называл
                            недаром он учился хорошо
                                              и в университет готовился
                                                                  и столько книг читал
Московская черемуха неярко шелестела
                                                                  и "Пантелеймон"
                              как будто бы звала кого-то ясно
Но они не различали
                                      и склонялись к ней напрасно
      любовным радостно наивным слухом
Весной черемуха в окно раскрытое их одевала духом
Черемуха по улицам гуляет
                                                  и продается на углах за деньги
              за маленькие темные монетки
                                      похожие на медь и серебро
Hе продается в этом мире лишь Андрей
      Андрей не продается почему?
А потому что он дается даром
              на Подмосковья молодой траве,
                            где кончик носа взлетом прощекочет муха травяная
Нет, в этом мире лишь один Андрей не продается
Он отдается даром
                                    на горах
                                                      на площадях и на полях сражений
Всё дорогое даром отдается
              На Подмосковья молодой траве
Приходит вдруг и молча отдается
                            глазами шепчет радостно: "Возьми!"
И стыдно, тяжело перед людьми
        таким богатым быть и сумасшедшим
Он думал о Шекспировом сонете
              О самом том Шекспировом сонете думал Венька Левинсон
              О том сонете - "Как перенести?"
Конечно можно: что перенести? куда перенести? зачем перенести?
Конечно можно даже вспомнить: несть
                            ни эллина ни иудея
                                          Но куда их несть?
Конечно нет ни эллина ни иудея
        одни лишь Венька и его Андрей остались в мире этом
И этот мир сидит и думает: куда б их снесть?
              чтоб не мешались на его дороге торной в ад
Уже смеются губы Венькины лиловые
Но как перенести?
                                Конечно, клевету!
Урыльники, помойные лохани клеветы
              и униженье до того, чтоб объясняться
              с такою искренностью клятвенно в горячке заверять,
                                  что ты ни в чем не виноват
Ну нет!
И вот еще:
необходимость говорить и верить искренне в свои слова и согла-
                                                      шаться -
                        вот что тяжело перенести
Играть несчастного, когда несчастье в этой ненависти
                                  и стыдиться
                                                        отца и матери,
                                                        их ненависти,
                                                        злобности их лиц
Гореть лицом и думать справедливо
Но как же это все переносить?
                              Нет, нет, не груз обид и обвинений,
                                              другому злобно плюнутых в лицо
                              а как нести тащить себя?!
Когда бы не Андрей
                                      Андрея видеть
            И тело не твое
                                        оно - гора
                                        оно - пустыня
                        что-то страшное, живое,
                                и жаркое дыханием песчаным
                                и жаркое дыханием песка
А? Как это?
И окликать: "Андрей"
Страдальческую мягкую улыбку видеть
И охватить за плечи
                                    и закинуть руки
              и сердце чувствовать его
                                                            своей ладонью
Счастье -
                понятие мгновенное -
Схватить Андрея
          поднять поднять в такую высоту!
                        как чайным ситечком позолочённым взмахнуть
                        и на одно мгновенье солнце
                        поймать необычайно и чудно и ярко
        до смеха в горле,
                                      бьющего на губы,
        до заныванья в косточке грудной
Андрей!
Поставив зеркальце на полку брился Венька Левинсон
Дверь приоткрылась,
                                      заглянул Полухин
                                                              живого половиной тела
                                                  свет рубахи белой
Невольно радостно спросил простое:
                                                                "Венька,
                                                                                  идешь?"
                стесняясь радости и мягкости, задиристо чуть-чуть
Всегда был Венька праздник для него
И Венькины глаза прищурились так радостно черно блеснули
И полотенце скомкал яростно отбросил
              и уже кидаясь к двери
              обыденное бросил на бегу навстречу:
              "Иду, Андрейка, солнышко, иду..."
Словечко "солнышко" слетело серой птичкой-соловьем
              с его лиловых губ,
                                            напоминающих о темных сливах
Они друг друга сильно полюбили
Они поехали на пароходе на каникулах в Казань
Рабфак
Пошли к извозчику
              а сердце Венькино так хорошо и больно замирало
              судорожно так мерцающе играло
Марк
Они давно мечтали покататься. И вот сбылось
И лошади пошли
                                копытами стучали, набирая скорость-быстроту
И пусть! И пусть!
Андрей!
Запел он:
                  Чьё-орный во-орон,
                  што-о ты вьё-ошься-а...
Оно!
И сердце в бег ударилось
                                                Ты мой!
                          волшебный милый голос давней песни русской
Пой, русский запевала
                          Я ведь знаю
                                        каким внезапно страшным можешь быть
                                  когда не хочешь за царя молиться
Ох, пой!
                  Сокровище мое, Андрей!
                  Юродивый!
                                        Поникший в песне колос
                  Прозрачный тонкий русский теноровый голос
Венька осознал мгновенно
                                              с восторгом жути
                  их распятие и близость
Друг друга - тысячи мгновенных лет
Для Веньки песня русская была
                                                        свет недоступного
А для Андрея песня -
                                        когда поют,
                        оно зовется: песня, когда поется
Песню пел Андрей
И Венька стиснул круглую худую
                                          закраину Андреева плеча -
Не расставаться, нет, ни на мгновенье!
И шею вытянул и закричал: "Быстрей!"
Услышал тонко звонкий страшный крик,
              свой крик услышал,
                                                и тогда учуял -
                                  и понял и почувствовал себя
Он был одно неслыханное буйство,
              безумная насмешливость он был
Он города взрывал и государства
И рушились державы под ноги ему
И это променять он не согласен
              на долю скудную скупого муравья,
        свой свой себе по крохам собирающего муравейник
Ох, Венька Левинсон!
            лиловыми губами - в эту острую ключицу -
                                          всё - боль
                                          всё - боль
Всё понимал Андрей
Всё понял
                    и легко спокойно на душе у Веньки
                                    от этого родного пониманья
И легко
И сомлевая под его руками
                                                  Андрей затих
                    и весь лежал в его руках
                                                                  и на его груди
И вот поется песня о любви:
                            Однажды началась война,
                                                                        ужасная война;
                            И разлучила двух влюбленных,
                                                      двух друзей разрознила сердца.
                            Однажды вдруг пришел из леса человек
                                                  с большим и страшным пистолетом.
                            И вот Андрея этот человек убил ножом.
                            С тех пор Андрей убит,
                                                            Андрей не может возвратиться...
Век юный, век прелестно беззащитный
Андрей уходит
                            легко
                                        чуть выставив вперед под пиджаком внакидку
                                        косточки плечей в рубахе белой
Весь клонится чуть-чуть вперед
Андрей!
                воскреснуть хочешь ты в пространстве черном
                                    тетрады женской о восьми углах?
Я умереть согласен за тебя!
Но как спасти тебя от пораженья
                и от бессмыслицы судилища грядущего?
Так что же ты, не хочешь страшного преображенья?
Уходишь легкими шагами навсегда?
Я верю в светлое одно "когда-нибудь",
                когда, стеснившись у воды, усталые в тяжелом споре,
мы вдруг увидим:
                                возвращается Андрей!
Вот появился он в далеком далеке,
                                он в пиджаке внакидку,
              узкоплечий молодой прекрасный светлый мальчик
Не будет страшного суда
И смертная рассеется большая тень
Все просто обо всем забудут и воскреснут
И увидят небо и увидят море
И насовсем настанет ясный светлый день

Закончено в сентябре 1998 г.

Следующий текст