PET SHOP BOYS

        Илья Кутик написал новую книгу, "Смерть трагедии", "вторая часть которой выходит как первая". Главным её персонажем является голубой персидский кот, который мотался с автором (вслед за автором?) по разным материкам и странам, пока весь не вышел. Умер, то есть. Таким образом, мы имеем дело с растянутым на девять десятков страниц реквиемом. Который постепенно, к концу жизни, оборачивается едва ли не самоэпитафией: налицо полное отождествление поэта с котом, слияние одинокого человека со своим домашним животным (про близкое существо и говорить-то так, животное, как-то не очень ловко).
        Книга разворачивается как единый текст. Даже не сборник, но цикл, связка текстов, проложенных едиными мотивами и лейтмотивами, темами и их вариациями. Как в компьютерной графике, усатая мордашка Котика постепенно превращается... постепенно превращается в Кутика. Поэт сам выбирает судьбу, и понятно, что поэта далеко заводит речь (Бродский возникает в контексте разговора о книге Кутика вполне закономерно: "Смерть трагедии", может, из одного его известного фотопортрета и вышла). Однако же именно пример существа, которое, как известно, ходит только само по себе – приоритетен и формообразующ. Бытие кота самостоятельно и малопонятно – как эстетика Кутика сотоварищи, меньше всего озабоченных "быть понятными".
        Почему "Смерть трагедии"? А потому что большая история, большой стиль закончились, остались только маленькие трагедии маленьких людей. Такие, как смерть кота, скажем. Кому-то это покажется чудачеством, странным преувеличением, и только обречённый на одиночество скажет: "И я бы мог, как шут..."
        Илья Кутик написал лучшую свою книгу. Более того, скажу: для кризисного российского стихосложения "Смерть трагедии" – пример редкой убедительности и красоты преодоления – кризиса, трагедии, пригова. И если книга эта, надеюсь, выйдет в свет, мы получим действительно значительное явление конца-начала.
        Вот ещё что важно. После длительного молчания, как подснежники из под немотствующего снега, снова прорезаются метафористы. В прошлом году появились брошюрки с несколькими циклами Владимира Аристова. Только что вышла книга Сергея Соловьева. Алексей Парщиков написал "Нефть". Школа, некогда казавшаяся самой перспективной, снова набирает обороты. Тексты становятся всё более изощрёнными и герметичными, книги – всё более изящными и редкими. Меняются и читатели.

А, может быть, – подумал я, – из них
Слепить себе котяру, новый голем?..