Сам же научил на свою голову. Сам же приучил к такому отношению к себе. Вдруг стало обидно. Как жаль, что передача письма не имела продолжения. Я помню, что меня остановило в первый раз. Смешные детали. И об этом не раз потом подумал. Как жаль, что я, встретив ее в библиотеке, не поговорил, но о чем бы мы с ней говорили? Она отошла от литературного творчества. Так это теперь называется. Чего я ищу? Чего я ищу? Чего я ищу? С таким остервенением повторялся один и тот же вопрос. Он будет описывать, ты приготовься. Я приготовился. Но для меня же действительны совсем другие картины. Но я же помню совсем других людей. Ни меня ни тебя там нет. Как славно! Я взял лопату и пошел на скотный двор копать червей. Солнце припекало спину сквозь рубашку. Я хочу сидеть на берегу и слушать плескание волн. Слова из этой книги скользили мимо. Я думал, что обнаженный меч; я думал: сила слова! – а оказалось – беспомощность. Такая ерунда, что дальше некуда. Но вы же так мало с нами были. Помню свое недоумение после чтения дневника одной девушки. Я же ведь был тут все время, а читая написанное, можно подумать, меня не было. Эти "Яшка", "Жорка", "Сенька" ничего не говорят. А прибавилось бы тебе от чтения рукописного варианта с настоящими именами, когда ты не знал никого из них? Все равно было читать интересно. Все равно читать было интересно. Милая моя маленькая трепещущая душа, как мало ты значила в мире, который мыслил другими категориями. Я хочу опять уйти в первую комнату. А на глаза постоянно лезет напоминание о второй комнате. Я с вами. Я с вами. Я с вами. Вы, которых никто не помнит, я с вами.

СОБАКА ТРИЖДЫ ГЕРОЯ
2

Наш интерес к тому, что мы помним, и насколько это помогает жить. Вот и все. Не знаю, нужна ли сложность. Хуже другое. Вдруг возникает вопрос: нужна ли правда? Эта же книжка в зеленом переплете. Что поражает потом, так это жуткая беспомощность. Я хотел сделать подарок, а подарка не получилось. Я хотел написать рассказ, а получилось письмо без адреса. Ну тогда это одно и то же. Я хотел написать письмо в один адрес, а получилось литературное упражнение. Ну сила, ну сдохнуть от голоса, который не выбросить из головы. Все равно, я читал эти слова с интонациями знакомого мне человека. Перед лицом чистилища такой пасквиль на милый образ уже не имеет значения. Задел, затронул и исчез. Не надо исчезать. Он мне с готовностью хотел подсунуть Зайдлера. Я уважаю Коркешкина. Я помню его упругую походку. Вот только Бродов не помнит Бродера, а Бродер не запомнил Бродова. Так же как и я не запомнил имя той девушки, которая пострадала от меня на катке. Странно, что интереснее всего было бы поговорить с теми, с кем ты не был знаком и чьих имен ты не помнишь. Ч-ч-чорт, все время лезет на глаза тот дощатый переход, по которому мы спешили по утрам к трамвайной остановке возле рынка. Как это похоже на выдающиеся успехи, которые ничего не принесли в реальной жизни. Вот опять немецкая рота на марше, и девчонка подставляет губы. Опять сверкнула нога из-под юбки, и я дрожу от страха при звуках первых падающих бомб. Что делать в таких случаях? Никто не подумал доставить тебе такую радость. А ты заметила, что всякий раз твой шаг навстречу встречал тайное сопротивление. Как это похоже.

СОБАКА ТРИЖДЫ ГЕРОЯ
3

Тебе некогда читать хорошие книги, тебе надо писать свои – плохие. Вам, конечно, а не тебе. Удивительная способность – выбрасывать из головы или просто забывать. Иначе было бы невозможно вообще. Тут вся надежда на тебя. Что-то не то совершенно. Взять что-нибудь совершенно не похожее, взять совсем чужое. А тогда это будет одно и то же. Что может быть отдаленнее чужого персонажа на чужом языке? Специалист по заковыристым вопросам, так что ли? Дух отрицанья, дух сомненья. Ей хотелось что-то сказать в упрек, поперек, в отрицание отрицания. Отрицание тоже вызывает негативную реакцию. Но интерес к Альберу Камю глубже, разумеется. И тот, кто читал вслух, и тот, кто слушал, и тот, кто читал про себя, – если это три человека, то у них три точки зрения. Неужели так мало? Неужели так мало? Вот будет обидно, если все это – только перевод. Он кончил роман про фараона, теперь будет писать про Аспазию*. Господи. Так и вижу опять его закатившиеся глаза, когда он сидел в актовом зале, держал в руках записную книжку, задумывался, потом что-то быстро строчил в записную книжку. Много ты вычитал из Эразма Роттердамского? Прочел стихи еще одного великого европейского поэта в русском переводе и еще раз ужаснулся ощущению пустоты. Ничего не понимаю в том, что они понимают, или они ничего не понимают. Нужно сделать один решительный вывод, и тогда все будет понятно. С серьезным видом знатока хранить молчанье в важном споре. Меня обеспокоило другое. То, что я читал монологи из "Портрета Дориана Грея" с интонациями Никиты Бескина.

СОБАКА ТРИЖДЫ ГЕРОЯ
4

Потом вдруг слова прорываются, и пошло, и пошло, и человек сидит и строчит. Но до этого-то человек просиживает часами перед листом белой бумаги. Сидит и смотрит на лист чистой бумаги. И если это никак, тогда уж я не знаю что и как. Что же сделал ты за пакость, ты убийца и злодей? Бог правду видит, да не скоро скажет. Гвалт приехал и привез новости. А надрываться не надо было. А все остальное можно было и не писать. Меня беспокоит другое. Кто мне испортил невинные забавы и скромные радости за латинской машинкой? Кто настроил против тихих радостей переплетного мастерства? Кто отбил охоту печатать на машинке? Синусоида начинает прыгать. Синусоида делает бешеные скачки. В ужас придешь от такой синусоиды. Точно так же как никому дела нет до твоих забот и огорчений. А я хочу, чтобы меня кусали комары. Я помню нежность ваших плеч*. Чорт меня толкнул завести такой разговор. Вот уж не было печали. Вода лилась, лилась вода. Я теперь знаю, какая картина меня будет сопровождать при звуке льющейся воды. Как имя Эльзы Триоле. Но высота обязывает. Но низость тоже накладывает свои обязательства. Во что и упирается благородство вашего ремесла. Он слишком был смешон для ремесла такого. Друзья ушли в князья. Надеюсь, теперь ты не будешь смеяться? Надеюсь, теперь тебе не будет смешно? Сталин послал специального человека в Камышин. Этим человеком был я. Помню. Помню и труп, прикрытый простыней.

СОБАКА ТРИЖДЫ ГЕРОЯ
5

    Декоративный эффект велик, не отрицаю. Но разве у вас среди знакомых не было ни одного человека, который бы вам, прочитав надпись по-английски, посоветовал бы вам держать эту изящную вещь под кроватью?
    Звенит опять Звенигород.

    Я не знал, что себе дороже. У вас нет желания мне что-нибудь высказать? И этого делать не надо. И точка с запятой ни к чему. Мне грустно на тебя смотреть, Странная Жадность.
                                                                    В том смысле, что у меня нет никакой основы экономической. Я понял. Я понял. Ой господи, ну конечно же в 5!
    Туристы обнищали, приехав из-за границ. Они теперь, приехав из Италии, будут разговаривать только через "Неделю", "Известия" и ТАК ДАЛЕЕ.
    СМЕРТЬ ГЕРОЯ
    даже по-русски им ни к чему. Два месяца лежала книга, и хоть бы один человек хоть бы один раз притронулся. Никто и не раскрывал. Никто и не брал в руки. Мало того. На самом
видном месте лежит ГОСПОДИ БОЖЕ МОЙ
                                    СМАЗОЧНОЕ МАСЛО
                                    ВИНТЫ И ГАЙКИ – 67
посетите выставку сыновей великих пролетарских полководцев 60-х годов 20-го века. Уберите этот красивый флакон: это жидкость от клопов, блох и тараканов.

СОБАКА ТРИЖДЫ ГЕРОЯ
6

Он ловит рыбу удочкой с вертолета на персональном озере. Об этом спросите у Рослякова.
Every morning I would sit down before a blank sheet of paper. Throughout the day, with a brief interval for lunch, I would stare at the blank sheet. Often when evening came it was still empty. And it seemed quite likely that the whole of my life might be consumed in looking at that blank sheet of paper. The deadlock was overcome and the work finished in the end, but my intellect never quite recovered from the strain. I have been ever since definitely less capable of dealing with difficult abstractions than I was before. Adorable, impossible genius is overworking his present staff and needs another assistant who will be prepared to dedicate herself to the fascinating world of art and antiques. Secretarial qualifications useful but resilience and sense of humour essential. I had not finished when His Excellency interrupted me. I begin to doubt whether you ever will finish, my friend. You are extremely fond of hearing yourself talk. True; but since you have endured so much, you may as well endure to the end.*

СОБАКА ТРИЖДЫ ГЕРОЯ
7

На этом сейчас он крупно горит. Этот процесс начался не вчера и будет продолжаться, вы еще увидите. Но чтобы до такой степени! Он дурак, что кому-то говорит такие вещи. Она уйдет от него при первом же намеке, как только узнает. А я сделал вид. Not only EN FAUT DE МIEUХ but a greatest particle of our past and our school and influence and hope. Yes. Never mind the compulsory character of the beginning.
They mistook us for You-Know-Whom or at least for I-can't-mention-it's-even-worse. Strange people they are. Strange, I mean. Not very funny, indeed.*

Сидеть и раздирать страницы собств. книги.

ФИЕСТА с 5 до 7, и на этом он крупно горит. Но я хочу дружить с человеком, а не с домом. Друг дома? Кроме того, дома не видно человека. Человек перестает быть человеком у себя дома, нет? Он хочет отдохнуть, нет? Но у себя дома он самый неинтересный человек, которого только можно себе придумать. Но у себя дома она только тем и занимается, что капризничает.

СОБАКА ТРИЖДЫ ГЕРОЯ
8

Плантаторша-модерн перестала тосковать по зимнему пейзажу. Я спутал два сюжета: стрельбу и собаку. Кроме того, почему-то оказалось ДВЕ СОБАКИ. Как будто трижды герой – не он и доктор наук – тоже НЕ ОН. Особой чистоты никто и не ждал от травы забвения, но все-таки. Кому позволяют распоясываться? Осип Колычев*. Но он не умеет распоясываться. Оба хороши.
Б.Жутовский* опять – жуткое дело. А какие были колготки? Какого цвета? Зеленые. Ну тогда это неинтересно. Теперь в моде красные. А где был хозяин дома? Тут же. То-то, я смотрю, он на меня иначе стал смотреть. И это будет продолжаться. Чепуха какая-то. Если бы этим все кончилось. Может, ты его возьмешь на снабжение? В том смысле, что уж я тут как-нибудь попользуюсь. Поэт от стихов переходит к прозе – тут все, но я знаю только одного поэта, у которого это хорошо получилось. "Шут в лесу" – такая поэма: в ней заложен метод, но дело не в методе. Дело в том, что он любил этого человека и дорожил памятью о нем и все время сожалел: лучше б я погиб, чем он. З.Паперный* за 27 копеек. У вас есть? Такая "публицистика" у Лескова где-то в 6 томе. Я их отшил. И вопрос – кто кого? – не ставится. Вот как это называется: медленная пытка заболевания, гниения и разложения – судьба большинства людей. А для счастливчиков, а для немногих, а для избранных и только для избранных – мгновенная смерть.

may I mention?*
Ничего лучше не мог придумать. Чем-то отличается "Цикута" от всего остального. Но чем, но чем? Вот для этого и существует КФ*. ФК тут не поможет, наоборот. Еще раз три буквы начертал он на щите – ФМД* чужою кровью. Аглая промолчала. А кого же еще и обманывать, как не Аглаю. А она его огненная поклонница. Вот ты всегда споришь до хрипоты, потрясаешь своими записными книжками, а нужно только доверять моей памяти. Я кое-что помню. У меня кое-какая память, и уж если я помню, так Я ПОМНЮ. Не надо у меня отнимать тех немногих достоинств, которыми я все-таки обладаю. Длинно, нудно и неинтересно по-русски, а по-английски всего три слова.
GOD IS SPIRIT AND IN THE SAME SPIRIT IF I MAY MENTION THE UNMENTIONABLE.*
                                                                    НАКАЗАНИЕ
то же самое: казнить неупоминанием. Голос Алены Старицы* все равно перекрывает голос поэта Мандельштама. Я научила женщин говорить, но как их замолчать заставить? Опять потерял цикуту. Чортов порядок в чортовом хозяйстве. Но откуда берется легенда о меньшей нетерпимости, вот что я хотел бы знать. Откуда?