Книжные магазины нынче напоминают кондитерские... Имбирное и литературное слово "кондитерская" может, однако, исказить мысль. Ни Вольфа, ни Беранже, ни колониального аромата корицы, ни мавританского черного дерева - ничего этого, конечно же, нет. Только ничем не пахнущий отсек супермаркета, уставленный пестрым целлофанированным картонажем. На оболочках, словно пародируя платоновский мир идей, изображены ожидаемые "содержания": вот идея "молочного шоколада с арахисом", вот - "женского романа" или "эротического бестселлера".
Как бы ни называлась коробка - "Жеребец" или "Вечный зов", дизайн всегда одинаков: полуфотографический полунагой культурист полуобнажил полурисованную конфетную фотомодель. Внутри упаковок - такая же скучная и бесстрастная пустота, что и снаружи. Наглотавшись азота западного масскульта, мы наконец догадались, на чем играли соцреалистические эпопеи - "Угрюм-река", "Тени исчезают в полдень": на плачах богатых.
Играли, ибо всякая литература - игра. Бульварная беллетристика - шулерская игра в ценности, игра в любовь. Высокая проза - а к ней и принадлежат романы Фаулза и Гомбровича - тоже игра, но игра с ценностями, музыкальная и гармоническая. Любопытно, что лейтмотивом обеих книг оказываются интеллектуальные игры с любовью: страсти героев разыгрываются некими почти всесильными персонажами - своего рода режиссерами, волшебниками или, как сказал бы Набоков, пуппенмейстерами-кукловодами, ставящими рискованные спектакли. Прием - в литературе известный, восходящий к древнегреческому еще "богу из машины". И при всей своей несомненной художественной новизне оба произведения кровно связаны с традицией классического европейского "романа воспитания".
Книга выдающегося английского прозаика Джона Фаулза (род. в 1926 г.), хорошо знакомого русскому читателю по романам "Коллекционер", "Женщина французского лейтенанта" и повести "Башня из черного дерева", вышла в 1966 году и называется в подлиннике "The Magus". (Отмечу, что выбранный переводчиком вариант "Волхв" представляется мне не вполне удачным - из-за отчетливого раннехристианского оттенка этого слова.)
Повествователь, молодой англичанин Николас Эрфе, отправляется, в качестве школьного учителя, на греческий островок Фраксос, где перед его взволнованным взором разворачивается череда неожиданных и таинственных событий. Мнимые прояснения ситуации, двусмысленные объяснения людей, окружающих Николаса, сменяются все новыми непредвиденными загадками. Герой оказывается погруженным в грандиозный спектакль, включенным в магический театр, которым руководит некий Кончис, человек с необычными возможностями и темным прошлым. Фантасмагорическая по своему масштабу и утонченности инсценировка Кончиса рассчитана как будто на одного зрителя - самого Эрфе. Розыгрыш проникает в самые интимные и глубинные сферы его личности, ищущей прояснения и разгадки происходящего... Увы, все пути оборачиваются тупиками, а полной ясности нет и в конце книги.
Ее, впрочем, и быть не может. Роман Фаулза - развернутая метафора о блужданиях человека в мире, о человеческих поисках бога. "Если и искать связную философию в этом... - пишет в предисловии романист, - то искать в отвергнутом заглавии, о котором я иногда жалею: "Игра в бога". Я хотел, чтобы мой Кончис продемонстрировал набор личин, воплощающих представления о боге... - об абсолютном знании и абсолютном могуществе".
"Волхв" - не только самая объемистая, но и самая емкая, самая философичная книга Фаулза: нельзя не заметить ее удивительного, вовсе не подражательного, подобия другой философско-метафорической эпопее ХХ века - "Волшебной горе" Томаса Манна.
"Порнография" поляка Витольда Гомбровича (1904-69), прожившего вторую половину жизни в Аргентине, вышла в свет чуть раньше "Волхва" - в 1960 году. Кроме всего прочего, эти романы объединяет трагическое мироощущение послевоенной эпохи, сакраментальный вопрос - возможно ли писать о любви "после Освенцима"? Вспомним еще набоковскую "Лолиту", опубликованную в 1955-м: разве не тот же вопрос решается - и как решается! - на ее страницах...
Место действия книги Гомбровича - Польша периода оккупации. Повествователь, "пан Витольд", и его alter ego, "пан Фридерик", проводят некоторое время в глухом поместье. Они - сопостановщики все той же "игры в бога". Объекты игры - девушка Геня и юноша Кароль. Цель же ее - куда более недвусмысленная и кровожадная, чем у Фаулза, - "аромат девичьего преступления, юношеского греха". Нет, вовсе не только греха первородного, но и греха Каинова - греха убийства.
В финальной сцене спектакля - три трупа: подпольщика Семиана, приговоренного к смерти товарищами (явная оглядка на "Бесов" Достоевского) и убитого женихом Гени, Вацлавом; Вацлава, подставившего свою грудь под нож Кароля; наконец - юноши Юзека, зарезанного паном Фридериком уже из чистого эстетизма.
Три трупа - и нежно взявшиеся за руки невинные грешники. "Я посмотрел на нашу парочку. Они улыбались. Как обычно улыбается молодежь, попав в щекотливую ситуацию. И на мгновение они и мы, в нашей катастрофе, посмотрели друг другу в глаза".
Так, согласно Гомбровичу, в катастрофическом мире встречаются смущенные взгляды человека и бога...
Жизнь, при всей таящейся в ней прелести, - тяжелое испытание. Но читать нужно все-таки трезвые и настоящие книги, рассказывающие об этой малопонятной субстанции, а не глушить и без того слабое человеческое сознание разноцветными ликерами дурной беллетристики.
1994
Продолжение книги "Воспоминания о Евтерпе"
|
