1

"Предсказываю – и не обману! –
Предсказываю долгую дорогу
В какую-то страну,
Похожую с утра на синагогу.

До пояса сугробы намело.
Но средствами передвиженья
Послужат (неужели – помело?)
Простые башмаки для устрашенья.

А яблоко лежит,
Желтея, в окружении сугроба,
И солнце под подошвами визжит
У изголовья ледяного гроба.

Затопим печь.
Закроем ставни.
Но стоит прилечь –
И тебя не станет!

А белая страна
Похожа в темноте на одуванчик.
И там по стакану сухого вина
Поставит нам лысый банщик.

Уж он-то расскажет,
В чём тут секрет:
Если кто-нибудь ляжет –
Его нет!"

2

"Роняя свой торжественный наряд,
Деревья ждут восторженного взгляда.
Остановись. Что стоит бросить взгляд?
Но ты берёшь из тысячи наград
Ещё не сад, но яблоко из сада.

И по твоей серебряной руке
Оно бежит со звоном, открывая
Всё, что со мной случилось вдалеке,
У вымершей реки и на реке,
Которая клубилась, остывая,

Выпаривая летнее тепло, –
Покрытая последними плотами,
С которыми последнее число,
Ворочая баграми, унесло
Случившееся чудо между нами".

И, вглядываясь в эту пелену
Тумана у камней, он улыбнулся:
"Предсказываю – и не обману! –
Далёкий путь в суровую страну,
В которой кто уснул – тот не проснулся".

3

"Я работаю сейчас
Кузнецом и землемером.
А яблока белый глаз
Совсем одинок на сером.

Ты видишь, как тяжело?
Скорей бы мороз ударил.
Дороги развезло.
И яблоко перезрело.

Я работаю сейчас
Кузнецом и землемером...

Но лошадь подковать
Ко мне не приводи.
Я буду парубковать.
И речи не заводи! –
Я буду парубковать...
Но речка ещё в угаре.
Я буду парубковать.
Скорей бы мороз ударил –
Я буду парубковать!
Ещё не загнулся парень..."

А яблока белый глаз
Совсем одинок на сером.

"... Я работаю сейчас
Землемером!"

4

"Не надо патетических речей!" –
Он попросил... Действительно – не надо:
Сплетение обычных мелочей
Так тягостно для глаз и для очей
Богини из оставленного сада!

Усталый землемер на этот раз
Под грубым одеялом не очнётся.
Но кто-то скажет: "Холодно у вас!.."
И не простой – мифический рассказ,
Должно быть, с этой фразы и начнётся.

На маленькой коричневой руке
Тяжёлое, как мрамор,
Лежало яблоко. А там, на сквозняке
Ноябрьском – у реки и на реке,
Дробилась камышами панорама
Окрестностей.

Не чаяли гостей.
Поэтому невеста,
Исхолодавшись вся, шла вдоль сетей
По мокрому песку (обуться ль ей?)
И яблоко в руке держала вместо
Венчального кольца.

И конь стоял
Спокойно. А кузнец вращал глазами
И молотком играл... Он забывал
Предсказанное им. И подковал
Коня. И вот, ворочая усами,

Он яблоко разгрыз, сжевал его
Со смаком перед загорелой девкой!..

Как будто не случилось ничего.
А смерть уже заухала совой,
Подмигивая лешему с издёвкой.

5

Жёлтый снег на башмаках.
На щеках щетина.
Одуванчик – в облаках.
И хохочет девка: "Ах!..
Ох, ты! – дурачина..."

Хвостик яблока в руках
Повертел детина
И сказал, скрывая страх:
"Что ж, останусь в дураках!.."
Глина, снег и глина.

"Но в суровую страну
По дороге длинной
Я добром не помяну
Не тебя, дружок, одну..."
Глина, снег и глина.

Жёлтый снег на башмаках.
На щеках щетина.
Одуванчик – в облаках.
И рыдает девка: "Ах!..
Ох, ты! – дурачина..."

6

Итак, мы устаём существовать.
Усталый путешественник доволен:
"Никто меня не должен волновать!"
И валится со вздохом на кровать:
Теперь он наконец и вправду болен.

"Размытое пространство за окном
Распалось от рассеянного взгляда
На тысячу зеркал. Но лишь в одном
Из них застрял изогнутый фантом:
Предельно искажённый сколок сада.

Рассмотрим эту точку бытия.
В последний раз преодолев усталость,
Заглянем в глубь цветного острия,
В котором отразилось наше "я"
И тут же, на глазах у нас, распалось

И утекло в пустые зеркала...
Тысячекратный вопль разъединенья
И – темнота... Но ты не солгала,
Когда твоя блестящая игла
На этот раз меня лишила зренья!"

Таков его последний монолог.
Он будет воплощён в обряде Плача
В предутреннюю дрожь нарядных ног,
Которые связал я, как уж мог,
Тем самым разрешив одну задачу.