Биомеханика: Избранные стихотворения 1983-1995 гг. М., 1995. Обложка Александра Асманова. 96 с.

НОВАЯ ИСТОРИЯ

Он падлой женщиной рожден
в чертоге уксуса и брома.
Имелась в тюфяке солома.
Имелся семикратный слон.

Имелась троица волхвов:
Петров, Бурмакин и Орешин,
подарки: мыло, пуд черешен
и пожеланье быть здоров.

Ну, дальше - папа неродной,
вдовец из рода Петухеев,
сражен победою своею
над популярною женой.

Засим имелся сеновал,
овен с овницею, говяды,
портрет вождя с премудрым взглядом,
изящно вписанный в овал.

Потом был Ирод и побег,
эвакуация в Саратов,
где взят был вотчим глуховатый
и бывший честный человек.

Но, чтоб не прервалася нить,
он рос, вступая в октябрята,
учился нимб под шапкой прятать
и там неузнанный ходить.

Он не был даже звеньевым,
тем паче - пионервожатым,
чтоб не проведал кровожадный
и стражу не прислал за ним.

В дворах с мороженным бельем,
на стогнах с войлочным мильтоном
он возрастал, и неуклонно
гнездилось неспокойство в ём.

Смиренный, с кротостью лица,
он в шапке даже спал и мылся,
чтоб даже не возникло мысли,
что он есть иудейский царь.

Ну, там, потом сменилась власть,
ну, к маме приходил татарин,
потом чуваш... Потом - Гагарин!
Папаша вышел. Мать спилась.

Ну, то да се. Теченье дней.
Опять портрет вождя сменился.
И вот он шапку снять решился,
но нимба не было под ней.

И, не имающий грехов,
очистя сердце от заботы,
все чаще ходит на работу
сей агнец божий Петухов.





РАЗГОВОР С НАРОДНЫМ АКАДЕМИКОМ

- Скажи мне, любимец фортуны,
за что тебя любит страна?
Какие такие великие струны
в тебе услыхала она?
Чем был ты ей так разлюбезен,
так к сердцу народа приник?
Чем был ты науке полезен? -
И так отвечает старик:

- Я был огородник-любитель,
я был ирригатор полей,
и был мне Мичурин - отец и учитель,
и был даже Маркса милей.
И вот черенок кукурузы
привил я на сливу "ренклод",
и выросла слива не меньше арбуза,
и весила шесть восемьсот.

И партия мне распахнула ворота,
меня полюбила страна,
чтоб я академиком нынче работал
среди овощей и зерна.
Чтоб я академик-ВАСХНИЛом работал
среди овощей и зерна.

И я прививал неустанно
растенья на сливу "ренклод".
Мешали враги неустанно,
чтоб кушал те фрукты народ.
Порою непросто бывало,
но вера доныне крепка!.. -
Он кончил, и тихая вера сияла
в усах и бровях старика.

- Спасибо, товарищ ученый,
за то, что ты мне объяснил,
как стали Вы крупный советский ученый
и как академик ВАСХНИЛ.
И нас тоже хнил академик
отборной марксистскою хной
на благо людей, а не денег,
заради науки одной.

Привьем же капусты и тыквы
на славный советский "ренклод",
и наша страна к нам приникнет
и к сердцу большому прижмет!





ПРОСТАЯ ИСТОРИЯ
(Советская народная песня)

На улице Склерофимовича
стоял кинотеатр "Урядник".
Там славную девушку Олечку
увидел Коляня - разрядник.
Он был волочильщик известнейший,
она - ученица сучильщицы.
Он был на заводе застрельщиком,
она - только год из училища.

Оркестр играл перед фильмами,
гнездился культурный очаг.
Увидел он девушку издали
и чуть от любви не зачах.
Был фильм интересный, про сыщиков,
но Коляня сидел, как больной,
а ведь он среди всех волочильщиков
был известный герой трудовой!

А потом эту славную Олечку
он не смог после фильма найти
и по улице Склерофимовича
за нею до дома пойти.
Он метался от девушки к девушке,
но это была не она,
и на улице опустевшей
остался один паренек.

И потом что ни ночь, то бессонница,
просыпался с больной головой,
а ведь он среди всех волочильщиков
был известный герой трудовой!

И когда на вагонолитейном
он, страдая, весь день волочил,
эта Оля желанною тенью
постоянно витала над ним.
Не застреливал новых починов он
и сдавать перестал ГТО,
на собранье ячейки опаздывал,
забывал в раздевалке пальто.

Что ни вечер - наш Коля в "Уряднике",
где гнездился культурный очаг,
но не мог отыскать этой Олечки,
хоть глядел он до боли в очах.
Говорили ему волочильщики:
"Улыбнись-подтянись, Николай!",
"Не журыся, дывчина отыщется!",
"Приходи на ячейку в четверг!"

Однажды сучильная фабрика
приготовила шефский концерт
для завода вагонолитейного,
первомайский рабочий привет.
И славная девушка Олечка
там пела со сцены ДК
смешную частушку народную
в поддержку платформы ЦК...

На улице Красных Пилильщиков
есть красный один уголок,
сучильщицы и волочильщики
три дня веселилися в нем.
И свадьбою безалкогольною
запомнился тот Первомай,
как сучильщицу славную Оленьку
взял замуж один Николай.





НОЧЬ В ПРОКУРАТУРЕ

Старинный дом с лепной чернухой,
пилястры, бантики, амуры.
Вот фреска: овцы, поселяне,
петух зеленый... Красота.
В пустом нутре прокуратуры,
стеная, бродит жуткий призрак,
гремит цепями. Был министром
и перестал. Из-под хламиды
живот, как глобус, выпирает.
Он удаляется. Кровь стынет!

Сопит, отодвигаясь, ящик.
Ну, просто балуется. Бог с ним.

Потом включаются плафоны,
моргают что-то. Спит дежурный,
зажав огромный кипятильник,
и пистолет его, вздыхая,
ворочается в кобуре.

Витают тени: Аракчеев,
Столыпин, с ними некто третий.
Витают духи: вот Сперанский,
граф Витте и Аганбегян.
Они клубятся, пребывая
в метафизических объятьях,
в диалектическом единстве
и политической борьбе.

Прекрасные стальные сейфы
свистят в три дырочки про чижик,
про пыжик и про где ты был
в ночь с 18 на 23 ноября (игра такая).
Один фальшивит. Невозможно!
Он получает подзатыльник,
и поделом...

Проходят стулья из бухвета,
Бог ведает куда им надо!

Кошмар сидит на телефоне:
с ним будет говорить Вышинский!
или Снежневский?
Рассветает.
Амур на потолке зевает
и чешет нос рукой отдельной:
должно быть, к выпивке.
А рядом
портрет Бронштейна на простенке,
он в полный рост, звезда героя,
секретари подъемлют веки,
сейчас он будет гав-гав-говорить!..

Но поздно: квакает петух
натужным жилистым диска́нтом.
Со страшным грохотом на зданье
обрушивается покой
и тишина. Всё засыпает,
и лишь, подобны излученьям
всепроникающим и грозным,
пронзают эти коридоры
статьи УК и УПК...

1987




ГЕРОЙ ТУДА

У	Когда герой идет туда, деталь большую поднимает,
У	сверлит специальным инструментом или в станок кладет ее;
УУ	когда он ходит по Европе, широким взглядом обнимая
УУ	ее просторы магазинов, как будто кровное свое;
У	когда он смотрит в телевизор, где для него всего довольно:
У	такого много, и такого, и все, что хочешь захотеть;
Х	когда он в очереди с сеткой купил напиток алкогольный
ХУ УХ	и выпил, но партком не в курсе, а то бы можно залететь;
УРА	когда он вместе с коллективом проходит в праздничной колонне,
УРА	и чуть тесна ему планета, и он как равный стал богам;
УГРО	когда он ощущает силу своей мозолистой ладони,
УГРО	кому-то вместе с аргументом заехав крепко по мозгам, -
УПР	тогда заметит этот кто-то, кто сам все это не умеет,
УС	кто сам неправильно устроен и весь живет едва-едва,
У УУ	что наш герой устроен верно, одну особенность имея:
УУУ	ему великоваты ноги и маловата голова.

___________________________________________

• Улыбаться!
  
• Улыбаться! Улыбаться!
  
• Хмуриться!
  
• Хмуро Улыбаться!
  
• Улыбчиво Хмуриться!
  
• Улыбаться РАдостно!
  
• Улыбаться УГРОжающе!
  
• Улыбаться ПРезрительно!
  
• Улыбаться Снисходительно!
  
• Улыбаться! Улыбаться! Улыбаться!
  





ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В МЕМФИС!

Химера мутного мороза
маячит, крылья раскорячив,
над крышей сталинского МИДа,
как мутный жар над пирамидой.

В хитине черных "Волгарей"
мидийцы смутные мерцают,
и чайки с черными плечами
влекут посланцев Вавилона.

Вот синещекие нубийцы
в дубленках, словно сабли в ножнах.
Вот ставят ноги осторожно
на снег
простые египтяне.

Вот сам Озирис тыщеликий
с седой
от стужи
бородой
стоит в бетонном пиджаке
и держит правду в кулаке.

Вот плоский фараон прилежный
расставил плечи чемоданом.
И мутный, муторный, туманный,
слоится день тысячелетний.





ОН

Потянулся за мной проводком,
жадным усиком черной лозы;
обернулся бухим мужиком
с придыханьем сивушной кирзы.

Гуталиновой песней звеня,
простучал, сотрясая нутро;
намотал на катушки меня
и жену проводил от метро.

Поморгал мне стеклянным глазком,
завизировал, перелистал;
притаился заплечным сверчком,
посвистел в проводке - и отстал,

сократился, втянулся назад
и отлип от окна моего...
Но остался пеньковый захват,
многопалые руки его.

Вот не станешь болтать и шуметь,
вот не будешь валять дурака, -
и ему ни за что не суметь
под кроватью тебя отыскать!

1985





ALTER

Рассерженный, обиженный с обеда и он ходит он шлепает он кашляет растрепанный, он часто без образа, с авоськами он бегает в разорванных он падает и покупает он ест котлеты наматывает он смотрит он чешет пустеющий, пустынный зевающий, похожий убитый, глядящий разделится, уляжется он весь в тетрадку и я его

разбуженный, не мной, до ужина за стеной, по лестницам, в окне; растресканный, снится мне - без облика, в руках; по комнате носках, и прыгает, шкаф, рыбные, шарф, интригующе, в голове, пустующий, человек; кивающий, на меня, убивающий, из огня; умножится, во рву; сложится, порву!






БАЛЛАДА О ЛЕГКОЙ СМЕРТИ

Я на теплых клавишах желтых
измерял руками мелодии,
разминал губами созвучия
в нарастающей пустоте,
но таскать из воздуха карты
можно лишь при наличии воздуха,
а расплющив шляпою голову,
трудно двигаться напролом.

И однажды поверив в это,
я очнусь под небом каменным
в гомонящем радостном празднике
на изломе новой зимы,
и простая толстая скука,
салютуя пробочным бульканьем,
запоет свои песни рыбные
заведет пустой разговор.

И тогда, запрокинув голову
и закрыв уши ладонями,
я услышу косноязычный и
торопливый времени ход
и увижу над головою
сквозь этажные перекрытия
новогоднее небо черное
и белесые облака.

И увижу редкие звезды,
и почувствую привкус их горечи,
за подробное это мгновение
перестав различать людей;
потекут восковые лица,
разорвутся линии голоса,
и останется только белая
тишина и холодный свет...





* * *

Меня подрисовали с краю
к каким-то людям в пиджаках,
нарисовали лейтенантом
в приготовительных войсках,
меня наметили пунктиром -
до поворота и назад,
изобразили чьей-то тенью
и просто отблеском в глазах,
портретом в паспорте, занудой,
трудягой, спящим на столе,
нарисовали лыжной палкой
на белой ватманской земле.

Ей-богу, я не рисовался!
Но кто ж меня нарисовал
глубокомысленно и томно
глядящим в обалдевший зал?
И, как усы чужому дяде
или рога на голове,
зачем меня подрисовали
к тебе, мой просвещенный век?
Подрисовали точкой к строчке,
лицом - к субъекту в сюртуке,
а к женщине, меня любившей, -
одной слезинкой на щеке.

1983





СТИХИ О ГОЛОВНОЙ БОЛИ

Я живу в консервной банке из-под рыбы осетрины.
Мне уже не пахнет рыбой, мне там только ржаво спать.
В остальном все очень мило, как в кино или в аптеке.
Только нету анальгина ни в аптеке, ни в кино.

Что-то как бы происходит. Вроде ездиит автобус,
и кино идет в "Урале" - что-то все-таки не так.
Отовсюду вылезают крокодилы и старушки,
но куда-то подевались домовой и почтальон.

Все песочницы закрыты, магазины на учете,
чемоданы наготове, генералы при усах.
Усвистело чудо-юдо, но зато ворон с избытком,
комаров и василисков. А вот анальгина нет.

Я живу в консервной банке, как в кино или в аптеке,
но немного припекает и откуда-то дымок.
Все живые, что приятно, и почти никто не умер,
но и жизни, вроде, нету - и кином не назовешь...

1991





* * *

Так долго вместе прожили, что...

И.Бродский

Так долго жили порознь, что...

В.Строчков

...И там был вход с чудны́м названьем "выход".
Там было хорошо: там было тихо.
Нас записала в карточку врачиха
и выдала нам пропуск и жетон.
Внутри шел снег, и не было охоты
тащить с собою прежние заботы,
и ощущенье длящейся субботы,
нас укрепляло в нежеланье том.

Мы из надежд настригли попугаев,
а из газет - ватрушек и трамваев,
и в непустом подмножестве сарая
сложили жизнь - из прежних двух одну.
Сложили печь по правилам науки,
купили лыжи, валенки и брюки
и зажили без ревности и скуки
у белого беспамятства в плену.

Здесь сам собой приготовлялся ужин.
Мы пили чай из поллитровых кружек,
ходили, не пугаясь жаркой стужи,
гулять к незамерзающей реке,
к полуночи, облазив все предместья,
ложились спать с тобой, как прежде - вместе,
и с неба незнакомые созвездья
глядели сквозь окошко в потолке.

Там кто-то жил, прозрачный и летучий,
и падал свет из проходящей тучи.
Все было хорошо. И даже лучше.
Но там была река, и в ней был брод,
и вспомнив лишь одно: что жизнь прекрасна,
и не умея вынести соблазна,
сдав пропуска и думая о разном,
мы вышли порознь -
в дверь с названьем "вход".





ПЕРЕСТАНОВКА МЕБЕЛИ

Перемещение кубов и параллелепипедов внутри
других кубов и параллелепипедов можно назвать
перестановкой мебели

Перемещение кубов и параллелепипедов внутри
шаров и полушарий можно назвать процессом, а
можно - состоянием

Длинные мохнатые кубы.
Тяжелые параллелепипеды вращения
и качения

Трение везения

Везение на боку: опрокинутый ящик с музыкой
становится хищен, зубат и все время норовит
откусить вам пальцы.
Перемещение музыки тяжелее всего остального,
кроме ее придумывания, но не столь приятно

Музыка перемещается только во времени.
Ноты есть проекция времени на плоскость

Магнитная лента есть рулетка
для измерения времени
Нет, магнитная лента есть свернутая развертка
двух времен,
текущих в противоположных направлениях

Время есть перемещение неподвижных вещей
внутри кубов и параллелепипедов,
шаров и полушарий,
конусов и пирамид

Более сложные формы:

Cтул - бродячее дерево,
которому приделали ноги,
двоюродный брат пиджака, который висит на нем,
как родной (кто на ком?)

Кресло - двоюродное сестро стула,
но не родственник пиджаку

Пиджак.

Гитара - муравьиная царица
с шестью коротенькими лапками
и тяжеленным плодородным чревом, источник
одной из форм времени

Лампы настольные - две штуки

Компьютер - один хищный черный глаз, пасть,
прорва, пропасть, в которой время пропадает, как в
анекдоте

Человек - два крупных, два поменьше.
Перемещают крупные и сложные (см. выше), а
также мелкие и мельчайшие (см. ниже) формы
внутри форм, но сами перемещаются гораздо хуже.
Хуже во времени, чем в пространстве.
Зато неуклоннее

Мелкие формы:

кубики, коробочки, батарейки, лампочки
от фонарика, детали от "конструктора", проводки,
винтики, баночки, пластиковые зверюшки,
солдатики, машинки, сломанные карандаши,
фломастеры, пластилиновые шарики, картонки,
карточки, картинки, рисунки, книжки

Книги
Они хорошие, но их больше, чем меня
(я сказал "меня")

Часы
Они все стоят. Я ношу их в сумке, в руке,
из комнаты в комнату.
Они стоят, но от этого не легче.
Посмотришь на них - опять полвторого!
Опять двадцать девятое!
Опять вторник!

Часы - тоже источник
ДАЖЕ КОГДА ЧАСЫ СТОЯТ, ОНИ СТОЯТ ЗА ВАС,
а вы за них умрете (я сказал "вы",
но не потому)

Телефон - дорога жизни, форточка, крючок,
источник пространства, но неверный
и склонный к истощению

Встречные перемещения форм внутри форм -
торжество хаоса, сложный узор, траектория
движения частиц к новым устойчивым состояниям
Расплав, магма, пыль -
мельчайшие формы -
шлак, отработанное время больших форм - кубов
и параллелепипедов, -
сложных форм - человека и швейной машинки, -
мелких форм - тетрадок и стержней от
шариковых ручек, -
мельчайших форм - мусора и пыли:

мусора слов

мусора музыки

мусора мусора

мусора мусора мусора


Не плачь, все еще будет нормально

___________________________________________

• Перевод с английского Льва Александрова
  
  
• Обратное движение видеофильма: мелкие осколки и брызги ловко так собираются
  в бутылку чего-то импортного и захлопываются крышечкой. Кайф!





* * *

ходи в панамке Бог тебя простит
шурши по травке мягким колесом
купайся в мутноватом озерце
вози продукты в тесной электричке
паси детей и наблюдай котят
гуляй с женой и собирай грибы
гляди вокруг и не гляди под ноги
смотри на ветер слушай самолеты
приснись себе в мерцающей жаре
в панамкея в тапках в озере в то утро
чтоб в этот сон когда-нибудь войти
а выйти ночью с фонарем в руке
на том конце туманного тоннеля
в просторном сне когда-нибудь потом




ПЕВЕЦ

Он пел, мерцая в глубине
железным зубом,
и хмурый дьявол на коне
скакал по трубам.

Темнел и плавился в очках
слоистый воздух,
качался звук в его руках,
ржавели гвозди,

и пузырилась на губах
стальная ода,
и выла грозная труба
водопровода,

и как стиральный порошок,
взлетело время,
и бледный ангел низошел
ему на темя.

А он все пел, и свет вспотел,
и то и дело
спускали воду, гром гремел,
свеча горела.

И дьявол огненным смерчом
в чертог ворвался,
но ангел с огненным мечом
пред ним поднялся

и стал кружиться и рубить,
на месте стоя;
кипело облако борьбы,
мыча и воя.

Вертелся дьявол колесом,
неслось шипенье,
и сбилось все в горячий ком
белья и пены -

и вдруг ушло... Певец умолк,
дымилась мебель,
горели шторы, таял шелк
в зеленом небе.

Лилась вода, поток журчал,
плыла подушка.
Певец задумчиво стоял,
чеша макушку,

глядел, как мокрый дым летел,
виясь меж балок,
и свежей лысиной блестел,
и улыбался.





КОНЦЕПТУАЛЬНОЕ ДЕЙСТВО

Дежурная вода - всегда
грязную посуду бульдозером
в мойку
вантуз приготовился
Пошел!
нервные отвернулись
ЧМОК!
Ура! есть проток!
врубаю горячую
: ТРРРРРРРР-пррррррокладка по-по-по-по-полетела
пррроклятье!
разводной ключ
Пошел!
УХ
УХ
УХ
УХ
эх
и в обратную
так Свет на меня!
Атас!
врубаю
: пошло пошло шварк тчшшш
: шварк тчшшш
так дайте фонограмму
: я делаю чисто
просто просто просто АГА
Голубь зараза сойди с карниза!
Прелюдия и ложка доминор
я быстрее
бельмо ль мажор
оттаскивай!
я еще быстрее

ПЛЮХ-ПЛЮХ
вот я какое молодец!
allergo modыrato!
Гоша! иди спать!!
Эх поссуда! пыль да ту-у-ман

что такое?!
уберите муху из кадра!
так
вожки
так уилки
кончаю...
: кончаю!..
: кончил..!:
снято

Тишина - как в

где?





* * *

Тридцать первого числа
в небе лампа расцвела,
тыща желтиков стояла,
а кругом трава росла.

Гроздья белые с каштанов грузно свешивались вверх.
Мы носили нашу сумку в продуктовый магазин,
мы меняли наши деньги на картошку и батон,
мы смотрели, что бывает тридцать первого числа.

Тридцать первого числа
лета красная пришла.
Пудель белая бежала,
мелким хвостиком трясла.

Серый ворон хрипло крякал шерстяною головой.
С червяком скакал довольный предпоследний воробей.
Кот мяукал христа ради, разевая нервный рот,
с ним задумчиво ходила кошка, полная котят.

Тридцать первого числа
жизнь веселая была,
даже музыка играла
тридцать первого числа.

В третьем-пятом магазине мы купили молока.
Нам играли трали-вали в полыселой голове.
Мы смотрели мульти-пульти в минусовые очки,
и тягучим черным медом солнце плавилось во рту.

Тридцать первого числа
наша очередь пришла,
чья-то ласточка летела,
Лета красная текла.

А за нею, ближе к ночи, нам отведать довелось
асфоделевого меда на цветущем берегу,
где стоим мы, прижимая к нашей призрачной груди
две картонные коробки с порошковым молоком.





* * *

Заблудился в скрипичном лесу,
треугольной улыбкой сияя;
зоркий взор поправлял на носу
в застекленной утробе трамвая;
накренялся на сгибах пути,
в стекла пыльные щурясь от света;
вспоминал или вспомнил почти
травянистую музыку эту.

Землянику шестнадцатых нот
рвал с невидимой нотной страницы
и стремительный трубчатый рост,
восходящий из медной грибницы,
наблюдал; и в вагоне пустом
проезжая по белому свету,
всё шептал неподатливым ртом
травянистую музыку эту.





* * *

Смотрите, музыка растет
Смотрите, музыка растет,
выкидывает стрелки, банты,
бутоны, шарики и фанты.
Смотрите, как она растет!

На ней колючки не растут,
одни заклепки и наклейки,
одни фонарики и змейки,
а вот колючки - не растут.

Она растет немного вверх,
немного вниз, потом кругами,
потом и вовсе вверх ногами,
потом опять куда-нибудь.

Она растет себе вперед,
растет, никак не перестанет.
А если все же перестанет,
придет козел и все сожрет!





* * *

На произвольном языке
не выговаривая слово,
он сжал в намыленной руке
пластмассовое полшестого.

Мыча, как раненый боец,
он лез мочалкой под лопатку,
а в голове его свистец
сквозняк с ухмылками вприсядку.

Гопак, гознак и краковяк
в башке водили хороводы,
на землю извергались воды,
из головы торчал червяк.

Но произвольность языка
была совсем не очевидна,
как ежевичное повидло
в коробке из-под молока.

И без особого труда
из коммунальной штукатурки
липились дырки и фигурки,
пока не кончилась вода.

Пока не вышла ерунда
непредсказуемого вида,
как из оврага лебеда,
как Афродита из пруда
и в полотенце - Немезида.





* * *

Мне не идет грустить и умиляться,
судить, подсуживать и говорить верлибром,
ну, там, руководить, просить о чем-то
и тосты возглашать - да мало что...

- Постойте-ка, что значит: "не идет"?..
Вы допустили прямо в первой строчке
серьезную ошибку, подменив
понятие из области морали
эстетикой, а это декаданс!..

- Но этика, позвольте возразить
товарищу, одна из категорий
эстетики, как всем давно понятно.
(Но верно и обратное...)
Так вот,
вооружась сим спорным утвержденьем,
я в башне из слона уединился,
как свойственно отпетым декадентам,
но не один - с женой, детьми, друзьями,
квартирой, магазинами, работой,
газетами, портретами вождей
(которых избежать не удается,
но это не стесняет мне свободы)
и музыкой. Ну, иногда стихами.

По части усмирения гордыни
одной судьбе музы́ка уступает,
и потому я - частный человек
в наушниках, с гитарой и авоськой.
Точнее, с сумкой: где эти авоськи...

Авоська хороша была лишь тем,
что без остатка пряталась в кармане.
Идешь на службу - бац! - а там заказ:
сгущенка, кура импортная или
сухая колбаса и банка шпрот.
Вот тут авоська и пускалась в ход.
(Простите мне нечаянную рифму.
Я мог бы заменить "шпрот--в ход" на, скажем,
"шпрот--в рот" или на что-нибудь иное,
но плюнул и оставил так. Авось
никто и не заметит. Да кому
и замечать... Строчкову? Но Володя
меня простит: он тоже пишет в рифму.)
И вот, бывало, режутся бумажки,
на них рисуют тоненькие плюсы
(но не на всех, конечно не на всех!),
сворачивают и кидают в шапку...
Была в "Экспрессе" вшивая такая,
из меха евразийских трилобитов, -
в нее кидали...
И какая гордость -
нести домой - я вытянул, добыл...
Ну это не сравнимо даже с тем,
что ощущаешь, принося зарплату.
Заказ - это заказ! А деньги - что?..
Ну, ясно, - дым. Дрова же - это мы, -
ну, вы да я, как Моцарт и Бетховен,
как Лермонтов и Пушкин, как Петров
и Водкин, и как Левин и Строчков,
сгоравшие во имя та-ра-ра
(придумать позже: с пафосом, но скромно)
тата-та от аванса до зарплаты:
аванс ведь вдвое меньше был...
- Скажите,
а с вами так всегда: сидите тихо
и скромно этак. Вдруг - как прорвало...
Ведь вы не Пригов и не Вознесенский.
Ну как же это можно, вы - и Пушкин...
Вам не идет.
- Да вот и я о том же.
Но я не о себе, извольте видеть,
я о деньга́х. Точней, сказать, о де́ньгах.
Ведь если даже рукопись продать...
А если тело (душу мы не стали)?!
Мол, пусть оно работает, пока
душа у нас витает, и музы́ка
ей в эмпиреях снится каждый вечер,
и достает из воздуха слова,
так весело идущие друг к другу,
что кажутся то субститутом власти,
то институтом самообольщенья
(когда не Сербского), и все тебе подвластно,
и все в твоих руках. Но не части...
Получишь кайф - и тут же улетает.
А дальше, как ни напрягай, - увы!..
...Еще вопрос?

- Скажите, mister Levin,
зачем вы это всё зарифмовали
столь пятистопно, да еще не в рифму?..

- Спасибо, сэр. Вы совершенно правы.
Поэты, как немного помудреют,
так любят дидактическое что-то
вдруг написать... Примеры опускаю,
вы сами, сэр, их знаете отлично.
Стихи такие, точно, жидковаты,
но обратите все-таки вниманье:
простой народ их любит, особливо
литературоведы для цитат-с
и эпигра́фов... Да, и журналисты.

И если вдруг случится конъюнктура,
чтоб взять для хрестоматии чего-то
из Левина, так вы возьмите это,
хоть плохонькое, длинное, но все же:
ей-богу, много легче приспособить
к задачам пришивания хвоста
"Мне не идет грустить и умиляться",
чем даже "Хомо-сцапиенс зеленый".
По крайней мере ясно, что к чему,
и ближе к жизни, экзистенциальней...

Хотя, призна́юсь, мне представить сложно
такую конъюнктуру. И к тому же,
мне не идет избыток самомненья
и многословие, которым так грешит
сей трижды длинный опос... То есть, эпус...
Ну, вы меня, блин, поняли, месье!

Все поняли меня. Я весь понятный.
Я легкий и такой немного детский.
Такой немного как бы инфантильный,
и музыкальный, да, и без претензий...

- Ну, что стихи... Вы пойте, Саша, пойте!

- Oui, monsieur, извольте, я спою...
(Поет)





УТРЕННЯЯ ПЕСНЯ ЖАВОРОНКА

Стою, в руке держа струю,
и песню громкую пою.
Струя уходит в глубь земли,
пускает корни и усы,
и превращается в цветок,
и лезет вверх из-под земли,
и в дырку круглую растет,
и вылезает, наконец,
а на конце ее - бутон,
а на конце ее - творец,
и песня льется из творца
во славу Сына и Отца...





ПРЕП. АЛЕКСИЯ КРАСНОСЕЛЬСКОГО
НАСТАВЛЕНИЕ ДЛЯ ЮНОШЕСТВА
ПО ПРАВИЛЬНОМУ ЗАГРЫЗЕНИЮ

Загрызаемый должен сидеть смирно.
Загрызаемый должен потупить очи.
Вид ему следует иметь удрученный.
Все происшедшее ему следует глубоко осознать.
И раскаяться ему следует всем сердцем.
И тогда его загрызут по всем правилам
и с минимальным для всех ущербом.

Загрызающий должен сидеть прямо.
Загрызающий должен глядеть строго.
Вид ему должно иметь справедливый.
Всем происшедшим ему следует потрястись.
И негодовать ему следует гневно.
И тогда загрызение произойдет
по всем правилам
и в строгом соответствии с этикой
производственных отношений.

Присутствующих должно сидеть много.
Присутствующие должны соблюдать упорядоченность.
Говорить им следует по очереди.
В остальное же время молчать, лишь изредка, от
полноты чувств, восклицая "позор!" или "правильно!"
Хлопать надлежит только по команде загрызающего.
И тогда присутствие произойдет быстро,
по правилам,
и можно будет успеть домой до начала вечерней
сказки для малышей.





НА РАБОТУ В НОЧНУЮ СМЕНУ

Сипит красивый голос переносный,
то булькает, то страстно закричит -
групёшка на лавсановой основе
лупцует электронный барабан,
как сидорову козу. У окна
сидит в отрубе юный переносчик,
и с ним его подруга надувная.
Хай фай!
Троллейбус едет постепенно,
и музыка ныряет в сип дверей
и тонет в завывании мотора,
выныривает, булькает, плывет:
лентопротяжка, видно, не в порядке.

У задней двери держится с трудом
за кассу неустойчивая пара:
один плюгавый, с носом на лице,
другой дебелый, рожа чемоданом.
Плюгавый убежденно говорит
дебелому: "Я, блядь, такой мужик,
который все могу!" - и очень долго
и у́мно развивает эту мысль.

А за окном гаишник вороной
провозит мимо звук своей сирены,
как будто кто-то скомканной газетой
надраивает влажное стекло
троллейбуса, и синяя мигалка
вращается огромной шестерней,
расталкивая встречных-поперечных,
и, ей благодаря, гаишник едет.
Темнеет быстро. Улица летит
в сиянье перламутровых застежек,
каких давным-давно никто не носит.
И сказочный в окне универсам
сияет, будто целый Универсум.
Блестит асфальт.
И сидор, и коза
закончили старушек просвещать
и вышли вон. Старушки вышли вон.
И дядька с чемоданом вышли вон.
Все вышли вон. Ну, значит, мне водить.
Привычно маневрируя в толпе,
иду водить.
Пора,
пора,
пора...

___________________________________________

• Стиль "пневматик".
  
  
• Тогда еще были кассы в троллейбусах.




КАТАНИЕ НА ЛЫЖАХ

Снежинку толстую держа,
бежит хозяин гаража,
гастрономической душой
внимая ветра влажный вой.
Его протяжная жена,
в мохер химер погружена,
с улыбкой нежной инженю
утюжит свежую лыжню.

Бодает накрененный снег
упорный лыжный человек,
влезает на тугой бугор,
вдыхает через нос простор
и выдыхает через нос
свистящий дым, как тепловоз:
ему тепло, ему везет:
он скоро на бугор вползет.

Несет сугроб на голове
прямой, как стол, пенсионер;
в сугробе скачет фокстерьер
изящным стилем баттерфляй, -
его усы белы, как снег,
его язык летит, как стяг.

Бежит поджаристый пижон,
пужая благонравных жен
дежурным выраженьем глаз
и сладким словом "адидас".
Идет в пронзительных очках
учитель славы боевой,
две буратины в колпачках
и пулеметчик молодой.

Кругом торчит районный лес,
под снегом лысину исчез.
И небо голое летит,
и в небе трактор тарахтит.





* * *

Едет, едет Вася,
он всю жизнь в четвертом классе,
у него жена Маруся
и в кармане пистолет.
Вася - это кличка,
а звать его Кацо.
У него приятное лицо.

А в другом вагоне
едет Моня, весь в болонье,
у него подруга Соня
и в кармане пистолет.
Моня - тоже кличка,
а звать его Казбек,
он интеллигентный человек.

Вон едет Грицько,
он тянет свежее пивко,
ему легко,
и звать его Серега.

Едет Асланбек, такой угрюмый
и небритый,
он читает Гераклита,
а в кармане пистолет.
Асланбек - это кличка,
а звать его Абрам,
он не пьет рассола по утрам.

А в другом вагоне едет Гия,
мастер кия,
у него глаза стальныя,
а в кармане пистолет.
Гия - тоже кличка,
а звать его Петром...
Ой, все это не кончится добром!

А вон едет Ахмет,
в одной руке его билет,
в другой - букет,
и пистолет в кармане...

1992-93





ПЕТРОВ

Худой мечтательный Петров
с утра выходит за печеньем.
И вот несет его теченьем
среди бушующих дворов.

Петров свистает весело́
изрядным голосом стеклянным
и длинный рубль деревянный
использывает как весло.

Его уносит баргузин
по бурным водам океана.
Теряя деньги из кармана,
он загребает в магазин.

И все, какие продавцы,
вокруг него стоят шеренгой
и с переходом на аренду
бегут, бегут во все концы

и из концов ему несут
печений девяноста видов
и сорока пяти подвидов,
сыры, мослы и колбасу,

и говорят: "Бери, Петров,
бери товар благоуханный!
Давай нам рубль деревянный
и все бери, и будь здоров!"

Петров мечтательно свистит,
а продавцы объяты горем,
а он гребет в открыто море,
а море бурное шумит.

1991





* * *

Еще светло. Еще не село солнце,
но дочь летит с карманным фонарем
и светит в карамельное оконце,
а там старуха с мыльным пузырем;
пузырь переливается, в нем папа,
он не боится. Падает звезда,
опять встает и ходит косолапо,
под ней сверкает твердая вода.

Еще светло, но в шариках веселых
летает дочь в созвездии конфет,
и музыканты в ласковых камзолах
играют сны. Качается балет
на цыпочках атласных. Едет рыцарь,
везет ватрушки, позапрошлый век,
и на его сливающихся спицах
мерцает слабый серповидный свет.

Еще светло, но мамина помада
уже проводит огненную нить
по воздуху. И шорох лимонада
сидит в бутылке. Чтоб ее открыть,
летят на зонтиках отважные японцы
с косичками. По теплой мостовой
гуляют львы. Пока не село солнце,
не страшно спать на даче под Москвой.





КЛАРНЕТИСТ

И вот он чистит свой сапог
движеньем виолончелиста
и строгим оком резервиста
пытливо смотрится в него.

И вот он пуговицам блеск
первоначальный возвращает.
И вот он китель начищает
движеньем любящей жены.

И вот он все уже надел.
Прощай, житейская обуза!
И реет воинская муза
его блистающих петлиц.

И вот он едет в ЦДСА
в составе сводного оркестра,
и в парке занимает место,
и разевает свой футляр.

И вот он достает кларнет
с внимательным пренебреженьем,
с лица необщим выраженьем
его вставляя в рот себе.

И вот он напрягает лоб,
кларнетным клапаном бликует,
и вот он так спецально дует,
как будто произносит "ю-у!"

И вот он двадцать лет назад
сидит в своем армейском парке,
играет марши, вальсы, польки,
мазурки даже иногда,

а я в сатиновых штанах,
с мячом и во вратарской кепке,
в перчатках и китайских кедах
там двадцать лет назад стою

и слушаю, открывши рот,
хоть мне давно пора быть дома,
как он дудит непобедимо
и легендарно два часа,

и всё светло, хотя и поздно,
а он опять листает ноты,
сверкая сказочным кларнетом,
сияя сказочным собой,

и вальс, июль, и буква "ю",
и марш, и, кажется, фокстрот,
и я там до сих пор стою,
так и забыв захлопнуть рот.





* * *

Мы живем у ржавой речки - два притопа в ширину -
возле парка и музея, где ракета во дворе
и запасный бронепоезд бодро едет на войну,
а мы всей кодлой крутим ручки в боевом его нутре.
В парке пруд, где выдаются плоскодонные корыта,
а в открытом кинотеатре вяло хроника течет,
как жизуха. Лезем в дыры, нам везде пути открыты,
а старушки ходят в двери, так как им везде почет.

Мы стреляем в танк и в зайца - пара выстрелов пятак, -
раскладную духовушку осмотрительно держа;
забираемся в подвалы, залезаем на чердак,
и со стройки нас гоняют злые дядьки сторожа.
А мы гоняем футболяну на раздолбанной площадке,
все бежим огромной кучей, как динамо и спартак,
а вратарь готовит к бою агромадные перчатки,
и амбал четвероклассник всех мотает только так.

Во дворе играем в прятки, и топор сидит, как вор,
за забором и в сарае, где дрова и колуны.
А дурные иностранцы не допетрят до сих пор:
хочут или же не хочут эти русские войны?
Слышит родина и знает, как в космическом пространстве
Терешкова и Быковский пролетают в облаках,
а мы прыгаем с сарая, и не знают иностранцы,
что корабль "Восток-120" приземлился в лопухах.

В банке жужелица ходит, шелкопряд в коробке спит,
аппаратом марки "Школьник" перещелкан целый свет.
В костерке стреляет шифер, в луже булькает карбид,
и повсюду поселился удивительный сосед.
Ходим в школу через стройку, вдоль барака, палисада,
то березка, то рябина, красный ранец за спиной,
мимо ржавой автобазы, мимо драного детсада,
и кричит на нас собака, как старуха у пивной.





ШЕСТВИЕ,
или
ПЕРЕЧИСЛЕНИЕ МАЛЬЧИКОВ,
ИДУЩИХ НА УРОК НАЧАЛЬНОЙ ВОЕННОЙ ПОДГОТОВКИ,
В ПОРЯДКЕ ВОЗРАСТАНИЯ И ПРОХОЖДЕНИЯ

Много мальчиков сегодня
в школу весело шагают
по дорожке друг за дружки,
каждый чем-то молодец.

Вот шагает мальчик с папкой,
видно, дудущий художник,
но ходить умеет только
папку за руку держа.

А за с папкой - мальчик с кубком,
футболист, надежда школы,
бьет двумями он ногами,
обе правые ноги.

А за с кубком - мальчик в шапке,
потому что этот мальчик
голову чесал все время
и досрочно облысел.

А за в шапке - мальчик с ручкой,
он умеет этой штучкой
и немножко глуповатый,
видно, дудущий поэт.

А за с ручкой - мальчик с ранцем,
он в окошки любит прыгать,
а с четвертого этажа
даже может затяжным.

А за с ранцем - мальчик с рыбкой,
в голове буль-буль карасик,
из ушей вода сочится,
затрудняя понимать.

А за с рыбкой - мальчик с птичкой,
только птичка улетела,
и теперь он птичку ищет
ночью, днем и в выходной.

И последним, за без птички,
в школу весело шагает
их товарищ подполковник,
тоже чем-то молодец.

Он учитель подготовки,
раньше был такой же школьник,
а потом от подготовки
стал советский офицер.





ПРЕМЬЕРА

Восходит занавес, как тесто на дрожжах.
Пожар, огонь, крушение Вселенной,
и голубой сценический пиджак
выносят на просцениум военный.

В кулисах шорох, в зале тишина,
слепит глаза мохнатый свет софитов.
Идет позиционная война,
считают преждевременно убитых,
досрочно раненых, контуженых не в такт.
Проносят генеральские погоны.
Кричит статист в раскрашенных бинтах.
Потом его как будто бы хоронят.

Выносят кресло, карту и бинокль,
уносят гроб и поворачивают сцену.
Заслуженный артист стоит спиной.
На заднике - крушение Вселенной.

Прекрасная спина! Какая мощь!
Какая сила! Зрители рыдают.
Потом другой артист, как в спину нож,
ему упреки гневные кидает.

Агенты. Эмиссары. CNN.
Проносят вероятные лампасы.
Дебаты. Пара острых мизансцен:
массовка, обгорелые каркасы,
артистка N копается в золе.
Бойцы сопротивленья бородаты.
Солдат в ушанке пилит черный хлеб.
Вращают сцену. Пленные. Дебаты.

Командующий дует в микрофон.
Предателей повесят вверх ногами.
"Валютный фонд не удовлетворен!" -
кричит корреспондент газеты "Знамя".

Проносят генеральский камуфлет
с каракулем. Развязка назревает.
Смятение в оркестре: флажолет
бесчинствует, а скрипка - изнывает.

Валькирии, виктории, Арес
скользят по тросам - чудеса баланса.
Юпитеры взлетают до небес.
Главреж в экстазе. Пиротехник в трансе.

Заслуженный артист поет на бис
послание к народу и конвенту.
И занавес, обрушиваясь вниз,
грохочет, как обвал. Аплодисменты.

1995





ШТАБНЫЕ ИГРЫ

Упала ночь в квадрате 38.

В квадрате 43 растаял снег.

В квадрате 35х39 -
портрет владельца автомастерской
по улице бакинских коммерсантов
анфас, с женой, подругой и детьми.

В квадрате 29 - 6.00.

В квадрате 8 - 64.

В квадрате 37 проведены
диагонали, и из точки их
пересечения опущены высоты;
по ним спускаются назначенные люди
в квадрат 14 и пропускают ход.

"В квадрате 80 он не поместился.
Пришлось ломать". - "Кого из них?"

"В квадрате
отмечено движение пехоты
противника числом до полуроты
к высотке 90. Принял меры.
Тринадцатый".

"В квадрате - 33,
в квадрате - 46. А 29 -
в кружке... Ну почему?!!" -
"Твой номер 8 -
вообще шестиконечный! Уж молчал бы..."

"В 6-м этапе, сразу, как доходишь
до 81-го квадрата,
шмаляй из пушки (Shift и стрелка вверх),
пока в квадрате 82
не уничтожишь вражескую точку.
Но если кубик упадет на 8,
то сразу жми Escape и делай ноги.
А не успеешь - 50 вистов
и десять в гору". - "Ни хрена себе!.."

"В квадрате лип на поле a1,
пустом и темном, он стоял, невидим,
как памятник Малевичу.
Над ним..."

"Для выдвиженья танковой колонны
в квадрат 75 привлечено
резервов ГСМ из службы тыла
в количестве..."

"И шашка 45
идет на поле 54,
а там уже всё скошено, под ноль,
и нечего ловить! Ты представляешь?"

В квадрате 100 игрок снимает фишку
(при этом все очки его сгорают)
из прикупа берет четыре карты
и движется на поле 38,
то самое, куда упала ночь.
Он пялится в квадратный лаз прицела
на 26 бакинских коммерсантов,
штурмующих высотку 90,
и, вычисляя синус или конус,
условные, но кучные снаряды
сажает по квадратным площадям.

В квадрате 29 - 6.02.





БЕЛЫЙ РЫЦАРЬ

"Бронированная пешка
в медной юбке и чепце,
с геральдической усмешкой
на заклепанном лице.

Бронированные локти,
бронебойные штаны.
Прет, бездарный и неловкий,
не в ферзи, так хоть в слоны!.."

- Я иду тяжелым шагом,
искры брызжут на асфальт.
Шелестит моя отвага,
грозно взвизгивает сталь.

Я иду и смертным боем
бью врагов наискосок,
оставляя за собою
тонкий бронзовый песок.

Я каток. Я гордый рыцарь,
верный слову и мечте.
"Славься, Белая Царица!" -
начертал я на щите.

Все соперники отстали,
твердо я пройду один
до восьмой горизонтали,
до сияющих вершин,

где в дырявое забрало
жутко свищет пустота,
где Господь сидит устало
у подножия креста...





ЖАРКИЙ МАЙ

В зеленом небе желтые созвездья
косматых колоссальных одуванов.
Теперь-то ясно, что это за сила

так манит из прохладного подъезда,
и жаркий мир качает неустанно,
и перистые желтые светила

так яростно вращает перед нами,
и тянет к травянистым небесам...
Пусти меня! Пусти меня! Я сам!

Ах, только бы лететь не вверх ногами...

1981





* * *

От легкой спички занялся июль.
Пошли трещать ячеистые крылья,
суставчатые ноги... Полетел
горячий запах срезанной травы.
И грязный пруд пылал и кипятился,
как вьюнош романтический из книжки.

"Пожарники" летели заливать,
тушить и не пущать, изображая
собою буквы "ж" и "у", и "к",
и, обалдев от марева и жара,
от курева, и жарева, и дыма,
с размаху налетали на прохожих,
мотали ошалело головами
и медленно, но спешно улетали.

Прокаркала сигнальная ворона.

Стрекозы выбегали из пруда,
в азарте мародерства и разбоя
кого-то механически жуя
и выпучив глазищи, словно щеки.

Стояли зачарованные дети,
глядели в гипнотический огонь,
совсем забыв про удочки. Под ними
плескалось озерцо червонной ртути,
разлившееся столь необратимо,
что три крылатых звездочки, три рыжих,
отчаявшись июль остановить
хотя бы до конца стихотворенья,
взлетели строем вверх, в его начало,
и там остались.





ПЕСНЯ БЕДНОГО ТРУЖЕНИКА

В ту кромешную субботу
рано утром на работу
я отправился, зевая
раз в минуту, как тромбон.
Было холодно и глупо,
только я в своем тулупе
твердо ехал на работу,
темноту тараня лбом.

Вдруг огромная собака
показалася из мрака,
и над ней ее хозяин
колыхался головой,
и на дне ее лежало
свежесъеденное сало
и желание подальше
ускакать по мостовой.

А хозяин еле-еле
ехал поперек метели
на пластмассовых подошвах
за собакой водолаз,
и на дне его лежала
мысль залезть под одеяло,
не гулять свою собаку
ну хотя б в неделю раз.

И они в подъезд сокрылись,
и за ними дверь закрылась,
и по лестнице взлетели,
и у них окно зажглось.
Только я один в субботу
твердо ехал на работу,
хоть, конечно, не хотелось,
но, конечно же, пришлось.





В ДОМАШНЕМ КОСМОСЕ

В домашнем космосе,
в хрустальном пузыре,
где чайник, как домашняя комета,
созвездья неизменны и легки,
а боги снисходительны и толсты,
в своем углу работает паук,
соперничая с глупым пылесосом,
и кто-то ночью тикает в шкафу,
и тапочки друг к дружке ходят в гости;

в домашнем космосе,
в хрустальном пузыре,
где теплый свет расходится кругами,
где голубые лилии цветут
под днищами кастрюль и сковородок,
где с алтаря домашним божествам
витийствует священный телевизор,
где голуби гуляют за окном,
но за окном такой же - тот же космос;

в домашнем космосе,
в хрустальном пузыре,
где тяжесть тел пространство замыкает
но сфера так непрочна и тонка,
что даже голос повышать опасно;
и в этом космосе, который там, где мы,
где нам тепло, и время нас не мучит,
настигнет и поглотит нас с тобой
домашняя, но длительная вечность.





ПАРТИТА ЛЯ-МАЖОР ДЛЯ БОЯНА С ВЕЛОСИПЕДОМ

Граммофон - это графоман на велосипеде


задом наперед

Граммофон - это человек с музычкой


но без оборотов в голове

Граммофон - это человек на обороте


а на лице - яблоко

Яблоко - это наклейка на колесе


или даже втулка на пластинке
перфорированная буковками
и картинками из жизни пения
пробитая насквозь
увертюрой из "Вильгельма Телля"

Пластинка - это лицо граммофона


и стрельба навылет
и наоборот

Граммофон - это колесо для музыки


с педалью для рук

Музыка - это изумленная собака ее хозяина


и узловатый баритон в сопровождении
задушенного велосипедного трения
колеса о крыло

Колесо - это велосипедное вязание на спицах


с педалями

Граммофон - это галантная труба


с кукишем вместо музыки

Граммофон - это я





* * *

По насту автобусного стекла
проводим черную борозду,
и неоновый утренний свет снаружи
тает под нашим гитарным ногтем.

Куда нас тянет в такую темень
прямоугольный колесный ящик?
В такую немую и оцепенелую,
как недосып служебного рвения...

Ах, служба, служба, наш сознательный выбор:
мы в ответе за тех, кто нас приручил.
Но то что мы покупаем так дорого,
никто и никогда не покупал дешевле...

Из горла рвется хроническим кашлем
сбивчивая речь позавчерашних рокеров,
и атавистический гитарный ноготь
загибается книзу, как коготь кошачий.

В темноте, рассекаемой свистом фар,
мы идем от автобуса до метро,
шепча потерявшими упругость губами
свой потерявший изящество стих.

Но нас не оставляет мелодия удачи,
нас не покидает наш последний юмор,
и глядя поверх запотевших очков,
мы уходим в дымящееся жерло подземки...

Но нас не покидает наш последний юмор,
но нас не оставляет мелодия удачи,
и глядя поверх запотевших очков,
мы спускаемся в жерло унтергрунта...





"ПРОСТАК" (МОСКВА)

"Простак" (Москва) ведет со счетом три
в такую даль, где плещется медаль.
Его снаряд над городом парит,
когда он жмет крылатую педаль.

"Простак" (Москва) наращивает счет.
Гремит число в пупырчатом табло.
Он не простак, он четко все сечет.
Соперник смят, ему не повезло!

"Простак" (Москва)!

За ним толпой спешит корреспондент,
и с миллионом - западный агент,
с кульком ирисок лезет меценат,
и телки ему первыми (!) звонят.

"Простак" (Москва) - спортивный патриот!
Он любит флаг, он любит твердый знак.
Ему Москва стальное пиво льет
в горячий рот. Да здравствует "Простак"!

В него Москва стальное пиво льет,
он ЧЕМПИОН! Да здравствует "Простак"!





ВОТ

Когда с утра сидеть в засаде
летит гвардейский хохотун,
и достает его досада
на алкогольный колотун;

и видный деятель науки
вдевает ноги в "левиса́",
и жадно умывает руки,
и чистит зубы полчаса;

и тетя Дуся из музея
кряхтит и медленно встает,
ее перина, мавзолея
слегка, тепла не отдает;

и глаз пронзительный вставляет
карабинер Фурундуков,
и долго музыка играет,
пока он ходит без портков;

и Люся на себя наносит
черты прекрасного лица,
и пьет интеллигентный кофий,
как близорукая овца;

и пионер Масятин вова,
и воспитатель Иванова,
и енжинеры Люба с Верой
(их мамы тоже инженеры);

и подполковник пресноводный,
а с ним бухгалтер счетоводный,
и продавальщица гвоздей,
а с ней приемщица людей, -

тогда я тоже просыпаюсь
и, подтянувшись сорок раз,
водой холодной умываюсь,
урча, как мощный унитаз.

...И вот, и все уже оделись,
и вот пришли на остановку,
и вот хотели сесть в автобус,
чтобы поехать на работу,
и все толкались, размышляя,
кто будет первый лезть в автобус,
а кто - последний, и не влезет.
Но вот уж я-то, самый сильный,
уж я-то знал, что я-то влезу,
что я-то самый буду первый,
а также ближе всех стою.

Но вот автобус был набитый,
как, вот, дурак Валера Хныков,
а вот резиновый он не был,
и, вот, дверей не отворил,
и вот уехал и оставил
недоумение народа,
вот только фукнул полным задом
и весь испортил кислород.

ВОТ





СОВЕТ ДЯДЕ

Пьяный дядя нехороший,
завинти свои галоши,
челюсть к шляпе прикрути,
толстым носом не свисти,
не скрипи своей походкой,
не дыши наружу водкой,
шляпу точно отъюстируй,
ноги-руки зафиксируй,
в параллель глаза настрой
и вали домой!

Раз-два-три-четыре-пять,
я иду искать!
Кто еще не спрятался,
я не виноват!





ИНКАРНАЦИЯ КАЗАНОВЫ
(ФЕЛЛИНИ)

Толстым шпинделем мотая,
вяло валом поводя,
сонно суппорт подавая
к средоточию судьбы,
ты выходишь из молчанья,
из мучительного сна
в мускулистое вращенье,
в поступательный процесс.
Ты выходишь из затменья,
свой оптический атман
ощущая как сиянье,
как мистический резец,
орошаемый кипящей
маслянистою струей,
увлекаемый все глубже
в область теплого светла,
где спадают цепи кармы,
где развязаны узлы,
в море света и тавота
вне станины и болта.
Ты уносишься все дальше
из купели мировой,
но гнетет тебя и душит
тяжкий кабель силовой.
И постылая болванка
под мистическим резцом
верещит, пуская стружку
из податливого рта.





ПОЛЕЧКА О ПОЛЬЗЕ ПОЛИВИТАМИНОВ

Если каждый гражданин
станет кушать витамин,
никого не удивит,
что у него отменный вид.
Витамин, к примеру, C -
вид здоровья на лице.
Витамин, к примеру, B -
улучшение в судьбе.
Витамин, к примеру, F -
ожидает вас успех.
И другие витамины
нам в быту незаменимы.

Если каждый гражданин
купит поливитамин,
то здоровье гражданина
возрастет от витамина!
Если каждый индивид
будет кушать "Ундевит",
никого не удивит,
что он станет знаменит.
Если каждый индивид
станет кушать "Гендевит",
никого не удивит,
что он станет плодовит.

Ну, а если гражданин
не захочет витамин,
он не будет ни красивый,
ни веселый, ни счастливый,
ни велик, ни плодовит,
ни, хотя бы, знаменит,
и здоровье гражданина
упадет без витамина!





ПРЕДЛОЖЕНИЕ, КОТОРОЕ ПОСТРОИЛ Я

Русь

Земля Русская

Писатель Земли Русской

Жена Писателя Земли Русской

Собака Жены Писателя Земли Русской

Щенок Собаки Жены Писателя Земли Русской

Блохи Щенка Собаки Жены Писателя Земли Русской

Проблема Блох Щенка Собаки Жены Писателя Земли Русской

Решение Проблемы Блох Щенка Собаки Жены Писателя Земли Русской

Трудность Решения Проблемы Блох Щенка Собаки Жены Писателя Земли Русской

Возмущение Вследствие Трудности Решения Проблемы Блох Щенка Собаки Жены Писателя Земли Русской

Глубина Возмущения Вследствие Трудности Решения Проблемы Блох Щенка Собаки Жены Писателя Земли Русской

Описать Глубину Возмущения Вследствие Трудности Решения Проблемы Блох Щенка Собаки Жены Писателя Земли Русской

Мощное По Форме И Величественное По Содержанию Описание Глубины Возмущения Вследствие Трудности Решения Проблемы Блох Щенка Собаки Жены Писателя Земли Русской





* * *

Муж лежал на солнцепеке,
кушал жареные штуки,
испеченные женой
в позапрошлый выходной.
Штуки синие дымились,
пахли запахом, бурчали
и приятно щекотали
мужу у него внутри.

А жена его в кастрюле
мужу делала пикули,
ненадолго вылезая
полимонить-посолить.
Эта добрая жена,
как родная старшина,
мужу штуков и люляков
испекала до хрена.

Муж лежал на солнцепеке
весь бесчувственный, жестокий,
не поглаживал жены
ниже чувственной спины.
То ли просто измывался,
то ли спал на солнцепеке,
отгоняя толстых мухов
вялой спящею рукой.

А жена ему в кастрюле!
А жена ему люляки!
Вот они какие гады
все на свете мужики!





СТАНСЫ БАЛАЛАЙКИНУ

Поэт Вова Балалайкин
чтение стихов закончил!
Вова Федосеев сказал

Russian bololaiken
trinken every night

Еще кто-то сказал

Село солнце, Балалайкин,
в небесах встает звезда.
Все погибнем, Балалайкин,
все мы сгинем без следа.
Нас погубят, Балалайкин,
Хронос, Логос и Эрот,
иль Фемида, Балалайкин,
заберет нас в оборот.

Нужды нету, друг мой дальный,
что ты глуп, а я умен:
ждет нас хаос безначальный
до скончания времен.
И не тщися, Балалайкин,
исчисляя интеграл:
всё пожрется, Балалайкин,
как Державин угадал.

Всё умчится безвозвратно,
лишь махнет крылом Эол -
и музыка, Балалайкин,
и божественный глагол,
и стенания любовны,
и блаженныя года...
Солнце село, Балалайкин,
уж не встанет никогда!
Солнце село, Балалайкин,
в небесах горит звезда!





НАРОДНАЯ ПЕСНЯ
(На мотив "Сняла решительно пиджак наброшенный,
пиджак за город Будапешт")

Она ушла и не простилась.
По небу плыли облака.
Слезой горючей обагрилась
его усатая щека.

Он для нее оставил маму,
и вот покинутый сидел,
и, подперя щеку руками,
он думу думал и худел.

Он все вокруг не замечает,
а за окном встает рассвет,
а он сидит и вспоминает
ее смазливый силуэт.

И мать-старушка всю-то ночку
стояла на сырой траве
и тихо гладила сыночка
по зарыдавшей голове...





РАЗМЫШЛЕНИЯ НАД ПРОЧИТАННЫМ

Вошел Степанов, веселый мужчина лет 33-х.
Вошел Семенов, лысый мужчина лет 32-х с половиною.

1.

Между лысым и веселым
нет существенных различий.
Что ему не улыбаться,
даже если он и лысый?
Или, если он веселый,
что, не может облысеть уж?
Или, если был веселый,
а потом стал сильно лысый,
так ему грустить все время
и скромней себя вести?

Нет существенных различий!
Даже в возрасте различий
и в фамилиях различий
нет существенных меж них.
Несущественных различий
два, или одно, точнее,
так как этот все же лысый,
а веселый все же тот!

2.

Да, но если, скажем, лысый
и к тому ж еще веселый,
это лучше, чем лохматый,
тридцати трех полных лет?
Или, например, Степанов,
да к тому ж еще и лысый,
это лучше, чем Семенов
тридцать трех неполных лет?
Или вот еще - Степанов,
да к тому ж еще Семенов,
это лучше, чем Семенов,
да к тому ж еще Степанов?
И как вести себя такому
непонятному субъекту,
если между ним, к тому же,
нет существенных различий???

Но на эти, я сказал бы,
на последние вопросы
слаб Алексий Красносельский
дать последние ответы,
слаб убогой головою,
не веселой и не лысой,
но серьезной, волосатой
и задумчивой своей.





ОСТРЫЕ БАСНИ

1. МИНФИН И КГБ

Минфин спросил у Кгб:
"Зачем ты ходишь без панамы?"
И Кгб ответил прямо:
"Чтоб было завидно тебе!"

Вот так и мы: противогаз наденем,
а у самих ни смелости, ни денег!

2. БАНЯ

Однажды Мпс, Рк и Цска
взялись построить баню для Минфина.
Но Госстандарт семь лет тянул резину,
им не давая дров и молотка.
Минфин их ждал-пождал,
да так и не дождался
и от такой тоски
скончался.

Мораль проста: уж коли ты Минфин,
купайся дома, экономь бензин!

3. ДВА ДРУГА

Два Кгб гуляли на пруду
и увидали медную руду.
С тех пор один из них
подался в рудокопы,
другой же стал поэт,
любимец всей Европы.

Вот так всегда случается в народе:
не всяк хорош в английском переводе.

4. СЛУЧАЙ В КПЗ

Какой-то Мпс приехал в КПЗ
здоровие поправить, пожевать безе.
Но Госстандарт сказал ему сурово:
"Не выдается пиво в полвторого!"

Тот, кто желает ездить за бесплатно,
всегда ни с чем воротится обратно.

5. ДЕСЯТЬ И ЧЕТЫРЕ
(или ЛЮБИТЕЛИ ЖАРЕНОГО)

Уж верно всякому сказали в этом мире,
что десять больше, чем четыре,
а все не переводятся иные
любители поджарить отбивные!

Один Рк решил ловить клопов.
Десятерых поймал, четыре убежали.
Его во всех Краях за это уважали,
за исключеньем пары дундуков.
Они кричат: "А где, мол, остальные!?"
И беспардонно жарят отбивные.

6. МИНФИН И ЦСКА

Минфин и Цска распили на троих
бутылку вазелина под огурчик.
Но к ним пришла любовь
и принялась их мучать,
и абстинентов сделала из них!

Где танк не проползет,
не пролетит машина,
там смелая любовь
пройдет без вазелина!

7. РАСПРОСТРАНЕННАЯ ФАМИЛИЯ

Рк и брат его Рк поехали в Хорьков.
Там повстречался им Рк из тамошних Рков.
А то еще один Рк поехал в город Боннъ
и двух из тамошних Рков в толпе увидел он.
А тут недавно три Рк случились на Луне,
там в море Снов стоял Рк на самом-самом дне.

Теперь понятна мысль моя?
Рки - основа бытия!

8. ГОЛОСА

Однажды Кгб взлетел под небеса
и там увидел чьи-то голоса.
"Враги!" - подумал Кгб с тоскою
и начал их глушить по черепу доскою.
Насилу Мпс его остановил,
а то бы он их всех до смерти поубил!

Мораль ясна и каждому понятна:
уехал - не просись обратно!

9. МАЛИНА

Рк приехал в гости к Цска.
И вот они, набравшись вазелину,
пошли на танцы собирать малину.
И наломали б дров наверняка,
но строгий Госстандарт им вставил фитили,
и радостно они домой пошли.

Уж ежели тебе приспичит это дело,
вставляй себе фитиль и наслаждайся смело!

10. АВАНСЫ И ДОЛГИ

Минфин приехал к Цска
занять деньжонок,
а тот уехал в ЦПК
ловить воронок.
Тогда Минфин пошел к Рк,
а тот на службе!
Он изменил наверняка
Великой Дружбе!
Минфин Подался к Кгб,
а тот вдруг помер.
Нарочно выкинул такой
позорный номер!

Вот так порой с приятелями пьешь,
а нужен миллиард, так хрен у них займешь!!

11. РОБОСТЬ В ЛЮБВИ
И СТРОГОСТЬ ПРИНЦИПОВ

Мпс хотел жениться,
но боялся простудиться.
Чуть успеет пожениться,
начинает разводиться.

Госстандарт терпел, крепился,
вынул текст и произнес:

"Знаешь, либо ты женись
и живи любовью,
либо уж вовсе не женись,
береги здоровье!"

Устыдился Мпс,
поженился Мпс,
и уже ни с кем-ни с кем
не разводился Мпс!

12. НЕЗАДАЧА НА АРБАТЕ

Однажды Цска задумал съесть Метро.
Подкрался, укусил, а проглотить не может.
Уж он и корки ел, и выпил жбан ситро,
а все никак.
Тогда, скрививши рожу
и выпучив глаза, он Госстандарт зовет
и просит знаками достать Метро обратно.
Ан нет! Метро застрял: и дальше не идет,
и вытащить нельзя, и очень неприятно.
Теперь так и живут: во рту метро торчит,
а бедный Цска задумчиво молчит.

Мораль любой школяр в сей басне разберет:
не можешь проглотить, так не бери и в рот!

___________________________________________

• Все фамилии вымышлены.
  
  
• Киевский Пивной Зал.




23 ФЕВРАЛЯ

На столе стоит компот,
к нему привинчен винегрет,
из которого струится
бесконечный сервелат.

Плотно вставлен в аксельбант,
Штык хрустит, как барабан.
Он приклепан к табуретке,
как последний салабон.

Рядом вертится Всегда
хлопотливой толщины,
как подъемная лебедка,
невозможная терпеть.

Штык не кушает никак.
Все глазищи косит вбок.
Ща рванет со страшной силой,
как чугунный колобок.

А курчавая подмышка
на повышенных катушках
подливает в сепаратор,
неразвинченный "Рояль".

В черепушке тлеет пыж,
Штык засучивает нож,
отрывает сапогири
от паркетного ковра

и вонзается со свистом,
и качается, дрожа,
и мотается, как яйца,
золоченый аксельбант.





АПОПУФЕОЗ

Он не замог отключить дверь,
а трирь звонка была глуха...


В.Строчков, "Лириум"

Он занемог отклячить зад,
а две ль замка была туга.
Разнообрызнул полизад.
Он встал ногами на рога.
Он взмолк от счас- и от потом,
с успеньем расстегнув доспех.
Его журчало лучше всех,
и он весь вечер думал ОМ.

С Т И Ш И Я

Стишие историческое

Выхожу с людями на дорогу.
Сквозь бутан кремлистый путь звездит.
День тиха лежит и внемлет Гогу.
И Магог
с народом
говорит!

Стишие патриотическое

Москва! Как много в этом звуке:
и эм, и о, и эс, и ква!

Стишие из газеты

Струился вежливым зефиром
румяный воздух над страной
и кумачовым МЫ-ЗА-МИР'ом
призывно хлопал надо мной.
Счастливо улыбались люди:
ведь, весела и зелена,
как выборы народных судей,
к нам приближалася Весна!

Стишие детско-юношеское

Это мишка косолапый,
сделан в эсэсэсэсэр,
у него четыре лапы,
в середине буква эр.
Если мишке бросишь булку,
но не дашь компот,
мишка вынет эту букву
и произнесет!

Стишие пытливое

Скучая в поисках случа́я,
живя пешком без рюмки чая,
печально головой качая,
я долго думал как чего
и стал загадочен и пылок,
отпил из тысячи бутылок,
чесал задумчиво затылок,
но не придумал ничего!

Стишие очень гениальное

Я,
      испытатель
                              мочалки,
первооткрыватель
                                  банки
                                              селедки,
по пыльной
                        лысине
                                      мира
гордо
            несу
                       свою!!!

Стишие из песни выкинутое

Много нас!
Счастливых много нас!
Вот только много в нас
говна-с

Стишие колхозное

Зашумели-загудели провода.
Мы такого увидали наконец!..

Дурокол

По дорожке ездит Трахтор,
он весьма частолюбив.
У него вчерась артиска,
а сегодни - тенисиска,
он отличный дефлоратор
и, к тому же, выездной.

Стишие семитское

Евреи шумною толпою
по безарабию кочуют...

Колебальная песня

Выше каждого предмета
штучка разная надета,
между штучкой - рычажок.
Засыпай и ты, дружок!





ПИВНАЯ ПЕСНЯ

Выпьем пива,
выпьем и споем,
как мы красиво
с Машкой пиво пьем.
В потной банке
светлое пивко,
здесь на полянке нам
славно и легко.

Здесь так клево,
пиво и тепло,
будто сегодня нам
крупно повезло.
Здравствуй, Вова!
Подходи, садись.
Как хорошо, что мы
пивом запаслись!

Выпьем пива,
выпьем и споем,
как мы красиво здесь
это пиво пьем.
Птички свищут,
ангелы поют.
Ох, и отличное
здесь пиво подают!

Здравствуй, Ваня!
Подходи, Борис!
Здесь на полянке
сущий парадиз!

Выпьем пива,
выпьем и споем,
как мы красиво здесь
это пиво пьем.
Здравствуйте, Леша, Оля, Гена,
Лена, Саня, Валентин!
Мы вас хорошим
светлым пивом угостим.

Пиво в банке
сладкое, как мед.
Тихий ангел нам
басом подпоет, когда мы
выпьем пива,
выпьем и споем,
как мы красиво здесь
это пиво пьем...

Раздел III. ЛИНГВОПЛАСТИКА