В общем-то, можно рассматривать почти все писания Лидии Гинзбург как части своего рода учения. Я бы назвал его "учением о социальной аскезе". Ключ к нему – фраза Л.Я.: "Нужно быть как все" (чуткий Довлатов верно усмотрел в ней гордыню). И точно: Л.Я. анализирует (с чудовищной тщательностью) различные обстоятельства жизни, поведение людей, его мотивы и проч. с одной лишь целью – выделения некоей нормы социального поведения человека, причем не просто "человека", а человека умного, рефлексирующего, пишущего – т.е. самой Л.Я. На самом деле, она занята только одной проблемой – "как мне вести себя (как бы я себя повела) в той или иной ситуации?" Никакой дидактики здесь нет. Но как же, в таком случае, "нужно быть как все"? Или мы имеем дело с возвратным императивом?
        Ответ на этот вопрос весьма сложен. За неопределенным "нужно" скрывается сама Л.Я. – себя она уговаривает, заклинает: "Нужно, нужно, нужно быть как все!" Гордыня, как верно заметил Довлатов, заключается в подразумеваемом "нужно спуститься вниз и быть как все". Любопытно, что "быть как все" в условиях совдепа – значит, просто-напросто, сойти с ума, погрузиться в бред, в жалкий и ничтожный распад, наворожить на себя полную атрофию воли. Все это смертельно для аналитического (а потому хрупкого) ума Л.Я. Вот вам и крайняя аскеза.
        Тут много от Льва Толстого, недаром Л.Я. заявляла о своей несомненной любви ко всему, что написал граф, вплоть до детских рассказов. Так у Л.Я. проявляется типично российский интеллигентский комплекс "ненависти к бытию", но замаскирован он "любовью к бытию", "желанием быть как все", но это бытие и эти все – ненормальны, такое не любят, такими нормальные люди быть не могут. Социальная аскеза Лидии Гинзбург есть не что иное, как суицидальная разновидность толстовства.
        Но зачем? Вот вопрос. Зачем нужно быть как все? Уже самое поверхностное размышление позволяет выделить три основных мотива "зачем".
        Во-первых, эстетический. Быть не как все – пошло. Пример таковой пошлости – столь нелюбимые Л.Я. романтики и декаденты.
        Во-вторых, этический. Быть не как все – нехорошо. Аксиома русской земско-технической интеллигенции. Тут кстати и Толстой с сапогами.
        В-третьих, экзистенциальный. "Впасть в ничтожество" есть способ противостояния смерти, ибо у ничтожества и у смерти, при всем их сходстве, – разные весовые категории. Тем самым можно несколько облегчить свою неизбежную участь, так сказать, подменить одно другим, в конце концов сделать так, чтобы в итоге было меньше терять, ниже падать. "Моя тема, – писала Л.Я., – человек, подсчитывающий свое достояние перед лицом небытия". Такое мог сказать лишь атеист; но атеист, боящийся Бога. Тут я поставлю точку. Это рассуждение заканчивается именно. Здесь.

Продолжение книги "Профили и ситуации"