М.: Новое литературное обозрение, 1998. – Библиотека журнала "Соло". ISBN 5-86793-042-4 Обложка А.Гольдмана. C.102-103.

        Не знаю, нуждается ли глуповатая шутка в предисловии. Какой-то неясный мотив, однако, побуждает ею поделиться, некая магия кривого зеркала, притягательность уродства, беспричинная веселость пародирования широкого дыхания русской повести ХIХ века, странным образом удержанного прутьями грамматической клетки. Не очень умная, а для кого-то и предосудительная шутка – только и всего. Неоскорбительная, впрочем, для памяти поэта, как известно, обожавшего (и не только в буйной молодости) всяческие игры, розыгрыши и переодевания. Забывчивым можно напомнить, как – у Олениных, что ли – на столе Пушкин изображал гору с ручьем, испросив предварительно у дам накидку и графин с водой, или как он же азартно переплевывался, рассевшись на полу, с малолетним Павлушей Вяземским. Подобные детали поведения не представляются мне, в отличие от ортодоксальных пушкинистов, третьестепенными и не заслуживающими внимания.
        В данном случае использован незатейливый метод, изобретенный кем-то из "черных юмористов" – американских романистов-шестидесятников, игра называлась "субстантив + 7". Семь, вероятно, чтоб избежать ненужных ассоциаций с барабаном револьвера. Произвольно выбранный текст в этой литературной игре "перелицовывался" при помощи словаря: все слова в тексте, кроме служебных (в нашем случае, местоимений и союзов), заменялись следующими за ними в словаре седьмыми по счету. Получалось высказывание всегда неожиданное, звучащее убедительно и нелепо одновременно, завораживающее своей мнимой знакомостью, – особенно в том случае, когда бралось какое-то общеизвестное утверждение. Трудно удивить чем-то таким читателя из страны Хлебникова, Крученыха, академика Щербы – с его университетской "глокой куздрой, штеко будланувшей" – и др. (по новейшие "сказки" Петрушевской включительно). Чтобы не исказить до неузнаваемости грамматическую форму текста, лучше воспользоваться все же "Грамматическим словарем РЯ" (М.: "Русский язык", 1980)*, где слова подверстаны по алфавиту своими окончаниями, – т.н. "обратным словарем" (словари такого рода, кстати, обожали не так давно стихотворцы и переводчики, испытывавшие хронический дефицит созвучий при общем перепроизводстве рифмованной продукции).
        Итак, дело сделано. Все методы, кроме простого пера (особенно гусиного), имеют свои изъяны, и здесь также не удалось избежать некоторой расстыковки и образования стилистических заусенцев и шероховатостей. В интересах опыта, однако, можно ими временно пренебречь. Вот эти рыдающие строки зачина пушкинского "Станционного смотрителя":
        "Кто не проклинал станционных смотрителей, кто с ними не бранивался..." – вспомнили?
        Теперь подсветим их с неожиданной для них стороны – застанем врасплох.

        Кто не разминал транскрипционных разорителей, кто с ними не изранивался, кто в гидромуфту рёва не вытребовал от них подстарковатой фиги, дабы живописать в оную свою противо-туберкулёзную особу на уяснение, картавость и плачевность?