Весна восходит жарким солнцем наяву.
Небесной лавы протекают реки.
И оставляют по себе навеки
И жар шафрановый и медную траву.

И – феникс розовый – цветение дерев
средь ветра машет, машет свистом веток...
но не летит. И пух наземный редок.
Оно куда? К чему его напев?

Где мы теперь? Столетья минули, а может быть, минута?
На капли растеклась источника струя.
Вот так и время, непонятное и вязкое, как пар.

И снег растрепанно белеет почему-то.
Скажите мне: кого-то убивала здесь лиса, извилисто снуя;
а может быть, – в который раз – упал Икар...

Покой прудов. И в сумраке тенистом силуэты буйволов окаменели,
как будто амфоры, в которых юные рабы Эллады
носили виноградную хмельную кровь, и пели.
А ныне амфоры в песке по горло самое и даже рыбам не дадут прохлады.

И лабиринтами бегут горячие холмы.
И Ариаднин ручеек мелеет,
вот-вот прервется... Но душа полдневно млеет.
Звучание воды и флейту слышим мы.

Нет, не оглянемся. Ведь время снова
все спутает. А вечность – наш веселый миг –
пылинка с колесниц неистовых побед.

Нагие женщины, не говоря ни слова,
смеются, плещутся. И дряхлый сельский бык,
задумчивый и тихий Минотавр, веселым взглядам

О мост, ведь ты натянутая каменная тетива.
Куда же улетит стрела реки?
Вонзится в сердце времени? И будет вновь жива?
И дни летят вперед – куда? – бездумны и легки.

Но мост, ведь этот твой счастливый мир
Расколот надвое. И время по тебе ступает,
Покамест длится елисейский пир.
Не прерывается и не стихает.

О мост, окрашенный тенями птичьих стай.
Куда ведешь меня, в какой безводный край?
Куда ведешь? Наверное, туда, где не нужны мосты?

Наверное, туда, где мы замрем навеки?
А может быть, над новой бездной полетим, как реки;
Как водные потоки легкие, чисты.

В холодной темноте диск солнца тонет голо,
как будто бы его сковал невидимый циклоп

И где теперь найдешь такого дискобола,
который бы решился вновь его швырнуть в бесчисленность планет.

У-у! – рыдает корабельная сирена. Ни сестры, ни брата,
ни человека здесь, ни зверя, ни цветка-листка.
И, уши заложив холодным воском мокрого заката,
прибившись к буре, стонет башня маяка.

Нет, мы, увы, не в мире Дафнисов и Хлой...
И мол шипит, не размыкая уст,
вгрызаясь в острый сумрачный прибой.

И чайки падают заледенелыми живыми якорями,
которыми зима напрасно ранит
большое время. И залив ревуще пуст.