Личный манифест Николая Винника | Елена Попова о романе Торни Линдгрен | Георгий Владимиров о книге Ричарда Рорти

Георгий Балл

И КОГДА УМЕР ИГОРЬ ХОЛИН

          В день смерти Игоря ни одна капля дождя не осквернила землю.
          Плотный от жары воздух прорвали земляные черви, и смотрели на собравшуюся толпу людей голубыми глазами незабудок.
          Душу Игоря еще загодя с привычной медицинской ловкостью запихали в большой холщовый мешок. Не дожидаясь выноса тела из барака, мешок стал подпрыгивать и медленно подниматься. Под напором изнутри мешок прорвало крутым смехом. Из холщовой раны на стоящую внизу толпу пролился блеск золота и серебра.
          И те, кто собрались в бараке, открыли рты, чтобы на лету поймать и на халяву насытиться.
          В день смерти Игоря кончалась эпоха. Юноши и девушки принесли цветы, составляли хороводы. И никто не знал, нужно ли уже начинать танцевать.
          Собака ничейной масти с длинными ушами и лишаями на худых боках подошла к огромной куче говна у нескончаемого забора.
          Забор этот давно, лет восемьдесят как растрескался.
          Доски растрескались.
          От вони растрескались.
          Куча говна - пьедестал будущего памятника. Заслуженный советский скульптор еще загодя, до смерти Игоря, из гипса создал коня и всадника.
          Всадник был худ, в простой народной одежде - джинсы, черная майка - футболка с надписью "I love you" и голова Игоря в очках.
          И бабка из дальней деревни, прибывшая без протокола, торопливо шамкая беззубым ртом, приблизилась к пьедесталу из говна.
          И кто-то слышал ее бормотанье:
          - Вот - те как народ потрудился, каку славную кучу навалил.
          Ее распирало жалостью. Она громко запричитала:
           - И зачем же ты такой, этакий, торопливый? И ты жалел ведь всех... они-то ... они-то, слепые да глухие не чуяли. И как же ты, бедовая головушка, других обнимал, а об себе не думал. И вот вы, глухие, теперь-то слушайте. И вот вы, слепые, внимайте.
          Приблудная собака откликнулась протяжным воем.
          Бабка из дальней деревни, было задремавшая, опять вскинулась:

          - И ты какой же парень веселый - их!
           И ты в уме-то все держал, а потом словечками плевался.
           И плевки твои теперь не то, что экскаватором,
           А только Интернетом подбирать, да кудай - то посылать.

          Никакого чуда не было произведено. Только приблудная собака, чтобы не мешать бабке, перестала выть.
          И когда умер Игорь Холин, мы все так и продолжали стоять в этом длинном бараке, с этим длинным забором, с этой кучей говна недостроенного памятника.
          И когда умер Игорь Холин, незабудки - глаза червей - постепенно начали исчезать. Воздух еще больше напрягся, как навощенная бумага.
           Игорь Холин лежал в спокойствии и величии смерти.
           Толпа понемногу распылялась, не образуя ни ветра, ни единого дуновения.
          А Игорь Холин остался один, в своей смертельной длинноте.