То была какая-то популярная мелодия. Он ездил из страны в страну, пытаясь найти такую, где бы ее не слышать: под нее умерла его любимая женщина. Он не слушал радио, не смотрел телевизор, не ходил ни в кино, ни в театр, но даже в самом отдаленном уголке планеты как-нибудь случайно, на улице, в магазине, вдруг ловил знакомые ненавистные звуки.
        И тогда он нашел в непролазном лесу хижину, запасся продуктами на год вперед и уже радовался, что наконец-то достиг желаемого, но в одну из ночей, когда его мучила бессонница и одиночество было особенно мучительно, мелодию ему проскрипела дверь хижины.

        – Скучно.
        – Скучно. Вы не знаете, Бродский пил?
        – Да что Вы о нем? Вот послушайте: бродит с этюдником молодой художник по селам, и очень его вопрос, есть ли рай, интересует. Просыпается как-то на сеновале от женского говора: "Мой..." – "Да что твой?" – "Вот мой вытащит меня в рожь, поднимет, вдарит о землю... голова мутнеет, и кажется, я лечу... а потом возвращаюсь – рядом он, а в ней: У-у-у!" Молодой художник, еврей... (Простите, Вы когда выходите?..) ...понимает: "Для той вот рай есть..."
        – Это не поэзия, не Бродский. Это – на "б". Вот послушайте лучше: иду я как-то по улице, еще не очень поздно, сигарета у меня возьми и выпади. Оглянулся – никого нет, нагнулся за сигаретой, пока выпрямлялся – вырос передо мной человек, прошел мимо. И ужас меня взял: перед кем же, думаю, поклонился, если сам я – майор в отставке? Мне выходить...

        Они едут в автобусе, уже три четверти жизни едут в автобусе...