Бросал как бы между прочим: "Этот мерзавец Троцкий..." Или: "Подлый Билль-Белоцерковский..." Но сам приглядывался зорко: что скажу – или скажут, как отнесусь.
        А я улыбался молча. Мне в тот же момент подсознательно чудился подвох, и я настраивался и вел себя, как лазутчик в стане врага: не открываться – или узнают. (Хотя усталость, усталость все нарастала от этого постоянного хождения по канату, по лезвию ножа, от этого бесцельного накопления улик, безответного подавления души.
        Доколе же? Доколе?..)