ЖЕЛЯЗНЫ Роджер. Одержимость коллекционера: Рассказ. Переведен в 1972 г. Первая публикация: "Химия и жизнь", 1980, #11, с.86-88. Воспроизводится по выверенному тексту: Планета Норагаль: Сб-к зарубежной фантастики. - СПб.: Лениздат, 1996. - С.39-42.

Роджер Желязны               

ОДЕРЖИМОСТЬ КОЛЛЕКЦИОНЕРА

        – Что ты здесь делаешь, человек?
        – Это длинная история.
        – Прекрасно, я люблю длинные истории. Садись и рассказывай. Нет, только не на меня!
        – Извини. Так вот, я здесь из-за моего дядюшки, он сказочно богатый...
        – Подожди. Что значит "богатый"?
        – Ну, очень состоятельный.
        – А что такое "состоятельный"?
        – Хм. У него куча денег.
        – Что такое "деньги"?
        – Ты, кажется, хотел услышать мою историю?
        – Да, но я хотел бы понимать, что ты говоришь.
        – Извини, Булыжник, но я и сам тут не все понимаю.
        – Меня зовут Камень.
        – Ладно, пускай Камень. Предполагалось, что дядюшка, человек с весом, пошлет меня учиться в Космическую Академию, но он этого не сделал. Ему больше по вкусу гуманитарное образование. И он отправил меня в университет, в эту допотопную скукотищу, изучать негуманоидные цивилизации. Улавливаешь мою мысль?
        – Не совсем, но, чтобы оценить, не обязательно понимать.
        – Вот и я то же говорю. Мне вовеки не понять дядю Сиднея, но я вполне оценил его возмутительные вкусы, сорочьи наклонности и страсть вечно путаться в чужие дела. До того оценил, что даже тошнит. А больше мне ничего не остается. Дядюшка – плотоядный идол всего нашего семейства и обожает ставить на своем. К несчастью, он у нас еще и единственный денежный мешок, а отсюда следует так же неукоснительно, как ИКССТ за ЭЗЕНТОМ, что он стоит на своем всегда, во всех случаях без исключения.
        – Эти ваши деньги, как видно, очень важное вещество.
        – Настолько важное, что загнало меня за десять тысяч световых лет на безымянную планету... кстати, я как раз подобрал для нее имя: Сквернида.
        – ДЗАТТ невысокого полета – жаден гадина, потому у него и полет невысок.
        – Да, я заметил. Хотя ведь ДЗАТТ – это мох, так?
        – Так.
        – Отлично, значит, с упаковкой будет проще.
        – Что такое "упаковка"?
        – Это когда кладут что-нибудь в ящик, чтобы переправить куда-нибудь в другое место.
        – То есть передвинуть?
        – Примерно.
        – А что ты собираешься упаковать?
        – Тебя, Камень.
        – Но я не из тех, которые скользят...
        – Послушай, мой дядюшка коллекционирует камни, понял? А вы тут – разумные минералы, единственные на всю галактику. И притом ты самый большой, другого такого крупного я еще не встречал. Улавливаешь мою мысль?
        – Да, но я никуда не хочу двигаться.
        – А почему? Ты будешь самый главный во всей дядюшкиной коллекции. Вроде как в стране слепых и кривой – король, да простится мне такое вольное сравнение.
        – Пожалуйста, не надо сравнений. Не знаю, что это означает, но звучит отвратительно. А откуда твой дядюшка узнал про нашу планету?
        – Один мой наставник вычитал про нее в бортовом журнале старинного космического корабля. Наставник, видишь ли, собирал коллекцию старых бортовых журналов. А журнал этот вел некий капитан Красогор, он совершил тут у вас посадку несколько веков назад и подолгу беседовал с вашим братом.
        – Как же, как же, славный старый ворчун Красогор! Что-то он поделывает? Передай ему привет и...
        – Он умер.
        – Что ты сказал?
        – Красогор умер. Кончился. Загнулся. Отдал концы. Вздиблился.
        – Да неужели! Когда же это случилось? Я уверен, это было прекрасное зрелище, просто великолепное...
        – Право, не знаю. Но я сообщил о вашей планете дядюшке, и он решил, что ты ему необходим для коллекции. Потому я и прилетел, он послал меня за тобой.
        – Это очень лестно, но я никак не могу с тобой лететь. Мне уже скоро пора диблиться...
        – Знаю, я все прочитал про дибленье в журнале капитана Красогора, только дяде Сиднею не показал. Загодя выдрал эти страницы. Пускай он будет поблизости, когда ты вздиблишься. Тогда я получу в наследство его деньги и уж сумею щедро вознаградить себя за то, что не попал в Космическую Академию. Во-первых, заделаюсь горьким пьяницей, во-вторых, стану распутничать вовсю... а может, в обратном порядке...
        – Но я хочу диблиться здесь, среди всего, с чем я сросся нераздельно!
        – Вот лом. Я тебя от всего этого отделю.
        – Только попробуй, я сию же минуту вздиблюсь.
        – Ну нет. Прежде чем завести этот разговор, я высчитал твою массу. В земных условиях пройдет по меньшей мере восемь месяцев, пока ты достигнешь нужной величины.
        – Да, верно, я хотел тебя обмануть. Но неужели ты не знаешь жалости? Я провел здесь столько веков, с тех пор как был совсем маленьким Камешком. Здесь жили мои предки. Я так старательно собирал мою коллекцию атомов, ни у кого в окрестности нет лучшей молекулярной структуры. И вдруг... вырвать меня отсюда, когда вот-вот настанет время диблиться... с твоей стороны это просто бескаменно!
        – Не горюй, все не так страшно. Уверяю тебя, на Земле ты сможешь пополнить свою коллекцию самыми прекрасными атомами. И ты увидишь такие места, где еще не бывал ни один Камень с твоей планеты.
        – Слабое утешение. Я хочу, чтобы мои друзья видели, как я диблюсь.
        – Боюсь, что об этом не может быть и речи.
        – Ты очень жестокий, человек. Надеюсь, ты будешь поблизости, когда я вздиблюсь.
        – Когда настанет час этого события, я уж постараюсь оказаться подальше, ведь у меня впереди шикарные кутежи.

        На Скверниде сила тяжести гораздо меньше земной, так что Камень без труда удалось подкатить к планетолету, упаковать и с помощью лебедки водворить внутрь, по соседству с атомным двигателем. Но планетолет был легкий, спортивный; чтобы приспособить его для скоростных пробегов, владелец снял часть защитной брони; вот почему камень вдруг ощутил жар вулканического опьянения, почти мгновенно прибавил к своей коллекции самые что ни на есть отборные образчики – и тут же вздиблился.
        Огромным грибом он взметнулся ввысь, потом мощными волнами разнесся над равнинами Скверниды. Несколько юных Камней низринулись с пыльных небес, отчаянным воплем на общей всем в этих краях волне возвещая о муках своего рождения.
        – Взорвался, – сквозь треск разрядов промолвил один из дальних соседей. – И раньше, чем я думал. А каким жаром обдает, одно удовольствие!
        – Да, великолепно вздиблился, – подтвердил другой. – Что ж, если ты хороший коллекционер, твои труды всегда увенчаются успехом.