УАЙТФОРД Уинн. Путь один - в завтра: Рассказ. Переведен в 1991 г. Первая публикация: "Наука и жизнь", 1991, #12, с.138-141. Воспроизводится по выверенному тексту: Планета Норагаль: Сб-к зарубежной фантастики. - СПб.: Лениздат, 1996. - С.171-180.

Уинн Уайтфорд               

ПУТЬ ОДИН – В ЗАВТРА

        Джо Буллер шагал по улице, сердито подфутболивая перед собой подвернувшуюся деревяшку, и постепенно разъярялся до белого каления. При последнем пинке он заметил в зеркале какой-то витрины свое отражение, с багрового лица на него глянули свирепо суженные глаза, и он сам себе понравился. Сразу видно человека, который умеет поставить на своем.
        Он оглушительно застучал в дверь сарая.
        – Иду, – отозвался изнутри Моллинсон.
        – Поживей. Это я, Буллер.
        Шаги. Дверь со скрипом приотворилась, выглянул Моллинсон – высокий, сутулый, откинул со лба прямые черные волосы, близоруко сощурился.
        – Чему я обязан... – начал он.
        – Мне надо получить хоть часть моих денег, – резко сказал Буллер. – Послушайте, я и рад бы не нажимать, но мне нужны деньги. Уйму потерял на этой неделе. Мне уже в глотку вцепились.
        Моллинсон чуть поколебался, потом распахнул дверь.
        – Входите.
        Буллер протопал в сарай. Заметил, что Моллинсон установил тут распределительный щит со множеством клемм. Интересно, звал он электрика, чтоб проверить, все ли так, как надо? Наверно, нет. А случись что неладное, кто будет отвечать? Владелец-то сарая – он, Буллер. Он воинственно выпятил челюсть. Прогремел:
        – Вы, собственно, чем тут занимаетесь?
        Тонкими, желтыми от курева, вечно дрожащими пальцами Моллинсон стал разминать сигарету.
        – Если я вам скажу, вы нипочем не поверите.
        – Вы уж скажите, а я вам скажу, верю или нет.
        Моллинсон вскинул голову, пристальней посмотрел на Буллера. Щелкнул дешевой зажигалкой, быстро, нервно затянулся и ткнул сигаретой в сторону какой-то сложной громоздкой махины в дальнем углу.
        – Не догадываетесь, что это такое? – спросил он.
        Буллер поглядел на громадину. Электромоторы во всяком случае можно перепродать – скажем, по десятке за штуку. И медной проволоки полно, за нее тоже всегда недурно заплатят. Электронные лампы, может, дороги, а может, им грош цена – в радио он не разбирается.
        – Ну, говорите, что это за штука.
        Моллинсон стряхнул пепел в жестянку из-под джема.
        – Ну, скажем так. У вселенной, в которой мы живем, четыре измерения. Другими словами, это четырехмерный континиум. У него, грубо говоря, три измерения в пространстве, а четвертое... назовем его временем. Только это не совсем точно. Лучше назовем его пространственно-временным интервалом. Следите за моей мыслью?
        Буллер покачал головой.
        – Нет, приятель, следить не успеваю. Отстал уже на старте.
        Моллинсон покашлял.
        – Тогда скажем иначе. Все на свете состоит из частиц. Каждая частица в четырехмерном континууме есть линия. Мировая линия, как мы это называем, протяженная в потоке времени. Понятно?
        – Я одного никак не пойму – где мои деньги?
        – Сейчас я до этого дойду. Слушайте. Всю свою жизнь вы – сумма частиц, из которых вы состоите, – движетесь в потоке времени с одной и той же постоянной скоростью. Вам ясно?
        – Ясно. Ну и что?
        – При помощи этой машины я могу изменить скорость. Могу ускорить или замедлить движение в потоке времени любого предмета, который окажется в поле действия машины. Смотрите.
        Моллинсон шагнул к машине, поднялся на платформу, огороженную рамами, затянутыми проволочной сеткой, – одну такую раму закрыл за собой, точно дверь. Включил два электромотора – Буллер с удовольствием заметил, что они не подключены к его счетчику, а питаются от батарей.
        – Ждите меня здесь, – сказал Моллинсон. – На это уйдет некоторое время.
        И он сдвинул чуть вправо центральный рычажок на пульте управления.
        Буллер вытаращил глаза. Хрипло вскрикнул, кинулся было вперед, остановился. Почувствовал, волосы встают дыбом.
        – Моллинсон! – взревел он.
        Но сарай был пуст. Буллер бросился к двери. За дверью были свежесть и солнечный свет, самое обыкновенное доподлинное утро. Он обежал сарай кругом, потом медленно вернулся внутрь. Уж не сходит ли он с ума? Но разве там, в углу, не стояла огромная машина? И Моллинсон – он ведь был там? Но куда же он девался?
        Переутомление. Вот в чем беда. Переутомление и неприятности. Вот и мерещится всякое. Наверное, ему просто почудилось, будто он видел Моллинсона... просто почудилось.
        Вдруг он ощутил во рту металлический привкус, привкус страха. На верстаке, над жестянкой из-под джема, еще струился дымок от недокуренной моллинсоновой сигареты.
        Буллер опустился на единственный в сарае стул. Пропадает уверенность в себе. Пропадает уверенность в чем бы то ни было. Машина времени! Вздор! Бред собачий. Да ведь если можно прыгать во времени взад и вперед, пожалуй, заскочишь во вчерашний день и встретишь самого себя.
        А если вы оба захотите выиграть еще денек и потом возвратитесь в сегодня одновременно? Стало быть, вас будет уже четверо, так, что ли?
        Буллер попытался посмотреть на задачу с другого боку. "У меня ни сестры, ни брата, а твой папаша твоему брату дядя" – или как, бишь, говорится в шуточной головоломке. И тут, как взрыв, его ошеломило объяснение.
        Гипноз! Вот оно что. Этот мошенник Моллинсон его загипнотизировал.
        Вот он, единственный ответ. Не было здесь никакой машины. Отродясь не было.
        Моллинсон гипнозом заставил его поверить в несусветную бредятину, а пока он ничего не соображал, попросту смылся.
        Буллер в бешенстве вскочил. Но тут сарай наполнился громом и звоном.
        Моллинсон и машина вернулись. Вернулись в один миг, несомненные, доподлинные, они движутся, моторы гудят. Моллинсон отнял руку от рычажка, сошел с платформы и шагает через весь сарай к верстаку этак спокойненько, будто только сейчас вошел в дверь. Взял что-то с верстака и ухмыльнулся.
        – Забыл зажигалку, – говорит он Буллеру, а у того аж дыханье пресеклось. Повернул было обратно к машине, но остановился на полушаге. – Что с вами?
        Буллер слабо махнул рукой.
        – Ничего. Не обращайте внимания. Просто я спятил. Рехнулся. Но что за важность. Неважно.
        Моллинсон подошел к нему.
        – Послушайте, я только хотел, чтобы вы увидели собственными глазами небольшой опыт и убедились – я занимаюсь серьезными исследованиями. Я вовсе не хотел вас хоть сколько-нибудь расстроить.
        – Расстроить? Это называется расстроить! Проделал прямо у меня на глазах какую-то невозможную чертовщину, а потом спрашивает, не расстроился ли я.
        – Послушайте, дружище, возьмите себя в руки. Подите сюда.
        В каком-то обалдении Буллер поднялся, Моллинсон подвел его к машине. Распахнул перед ним проволочную дверцу.
        – Нет! – заорал Буллер.
        – Да вы только посмотрите поближе. – Моллинсон шагнул на платформу. – Подите сюда на минутку.
        Любопытство взяло верх над здравомыслием, Буллер тоже поднялся на платформу. Моллинсон показал на будильник в другом конце сарая.
        – Сколько на тех часах? – спросил он.
        – Четверть одиннадцатого, – сказал Буллер, и Моллинсон чуть-чуть двинул рычажок вправо и обратно. Раздался басовитый гул, низкий, еле уловимый слухом, но Буллер ощутил его всем существом, каждым атомом... и снова тишина, лишь негромко гудят моторы.
        Буллера пробрала дрожь. Будто ударило током. Все тот же сарай, и длинный верстак, и сломанный стул, и куча хлама... но что-то неладно.
        Неладно с освещением. Не с той стороны, как полагается утром, проникает солнечный свет, и какой-то он красноватый и словно пыльный. И что-то не то с часами, мгновенье назад стрелки показывали четверть одиннадцатого, а сейчас уже двадцать минут шестого.
        Буллер соскочил на пол, кинулся к единственному оконцу, отдернул кусок дерюги, заменяющий штору. Стволы деревьев алели в косых лучах предзакатного солнца.
        – Господи! – ахнул Буллер. – Когда же день прошел?
        – Вы его пропустили, – сказал Моллинсон. – Но не огорчайтесь. Ваша жизнь короче не станет. Может быть, с точки зрения остальных людей вы проживете даже на несколько часов дольше. За долю секунды вы перескочили во времени на семь часов вперед, только и всего.
        Буллер распахнул дверь сарая. Двинулся было прочь – и замер. В десяти шагах стояли несколько человек, они круто обернулись.
        – Вот он, скотина! – заорал один. – Он все время был тут!
        Они угрожающе направились к двери. Буллеру незачем было спрашивать, кого назвали скотиной. Он стрелой метнулся обратно в сарай, захлопнул дверь. Выдохнул:
        – Они все тут.
        – Кто?
        – Которые вцепились мне в глотку.
        Дверь затряслась, того гляди слетит с петель. Буллер не видел иного спасенья. В несколько прыжков он очутился на платформе у машины.
        – Нет! – отчаянно закричал Моллинсон, но крик оборвался, когда Буллер двинул рычажок вправо до упора.
        Ему казалось, он невесомо повис в воздухе, голова кружилась. Оглушало однообразное звенящее, комариное какое-то жужжанье, внутри отдавалась непрестанная дрожь. И мигал свет, мигал слишком быстро, едва уловимо – полсотни, а то и сотня вспышек в секунду. А потом вдруг стало совсем светло.
        Буллер почувствовал, что оказался под открытым небом. Яркая световая дуга быстрыми взмахами летела вверх-вниз по небу, словно детская скакалка. Буллер взглянул на пульт управления. Незнакомые рычажки и кнопки лучше не трогать. На знакомом, который подлиннее, справа знак плюс, слева минус. Стало быть, вправо сдвигаешь, чтобы перенестись во времени вперед, влево – назад. Прекрасно. Надо подождать, пока надоест ждать той шатии у сарая, а потом вернуться – но не до конца, а в какое-то время после их ухода.
        Вдруг он сообразил, он же не знает, как быстро путешествовал и как далеко его занесло. И похолодел, вспомнилось: Моллинсон чуть сдвинул рычажок – на дюйм вправо и мигом обратно. При такой скорости...
        Буллер трудно глотнул. Мелькание света – это мелькают, сменяясь, дни и ночи. А световая дуга – это солнце движется так быстро, что не уловишь глазом; а взмахи детской скакалки по небу – это переход солнца в небе от зимы к лету и от лета к зиме. За каждую секунду проносится год или около того. Эге, постой-ка...
        Быстрым движением он передвинул рычажок в центр. Зажмурился. Неправда. Не может этого быть...
        Но так и есть. Когда он опять открыл глаза, все оказалось правдой.
        Сарая как не бывало. И дороги тоже. Есть вокруг деревья, но не на прежних местах, а некоторые совсем другой породы.
        Он в саду, окруженном стеной, стена – из чего-то непонятного, золотистого и, похоже, полупрозрачного. Над живой изгородью из странных растений с огромными экзотическими цветами высится здание, какое могло присниться разве что сверхмодерновому архитектору. А по дорожке идет девушка.
        Высокая, гибкая, смуглая, серебристо-зеленые волосы зачесаны кверху на какой-то невообразимый фасон, щеки выкрашены в зеленоватый цвет, губы ярко-лиловые.
        И надето на ней всего-то – пластиковая юбка в ярких узорах да прозрачные туфельки на высоком каблуке. Увидела Буллера, стала как вкопанная и завизжала.
        В доме зашумело, из-за живой изгороди появился молодой великан с гривой светлых волос, сложенный, как борец-чемпион. Зарычал, вырвал из садовой ограды пластмассовый кол и, точно атакующий носорог, ринулся на Буллера. Второй раз Буллер спасся, двинув рычажок.
        Двинул влево, желая вернуться назад. Но что-то не так. Никакого мельканья дней и ночей. Тусклый серый свет. И малый, вооруженный колом, еще тут, будто застыл на полушаге.
        Нет, не застыл. Все еще движется к Буллеру, но страшно медленно, и медленно заносит свое оружие для удара, и медленно-медленно перекатываются под кожей мышцы. Буллер не стал ждать. Снова подтолкнул рычажок вправо, и опять все пошло гудеть и мелькать.
        Он крепко призадумался. Скачки вперед во времени дважды выручали, но нельзя же так без конца. Встречаешь людей, с которыми все трудней ладить.
        Буллера бросило в пот, но он решился двинуть другой рычажок на каком-то циферблате. Голос машины стал выше, пронзительней, свет – спокойным и ровным. Неподалеку возникло здание и тут же начало разрушаться, обратилось в развалины, а потом остались лишь бугорки на почве.
        Вырос и исчез лес, под ногами заструилась река, и ненадолго машина зависла над водой. Потом река отступила, и под Буллером оказались зеленые луга. Он перевел рычажок в центр, и машина опустилась на траву.
        Жарко. Жара, тропики. По берегу реки растут пальмы, а вдали невообразимым хаосом высятся громады причудливых зданий, блики света играют на взмывающих в небо пилонах.
        Буллер снял пиджак, повесил на край пульта управления, вытер платком взмокший лоб. Черт бы побрал Моллинсона с его машиной. Как теперь найти обратный путь в свое время из этих окаянных мест? Или, вернее сказать, из этого часа?
        Он обернулся, осматриваясь, все вокруг неузнаваемо переменилось. Примерно в сотне ярдов тянется широкая полоса зеленого металла, что-то вроде шоссе, по ней мчатся мимо яйцевидные металлические скорлупки. Очевидно, экипажи, хотя нет у них ни колес, ни крыльев, – похоже, над металлической дорогой их поддерживает магнитная сила.
        Буллер вдруг почувствовал, что голоден. Нерешительно пошел к дороге. Может, окликнуть одну из мчащихся мимо машин? Возможно, пассажирам будет интересно с ним познакомиться.
        Он поднял руку, голосуя. Одно металлическое яйцо остановилось, повисло над дорогой, потом скользнуло вбок и опустилось наземь, совсем близко. Открылось что-то вроде дверцы. Что-то высунулось...
        – Ой, не надо! – закричал Буллер.
        Что-то синее, заостренная голова, в конечностях по два сустава...
        Он не стал ждать. Сотню ярдов до своей машины перемахнул в какие-нибудь десять секунд. Схватился за рычажок, но тут поверх его плеча мелькнула синяя рука с необыкновенно гибкими пальцами и выдернула с обратной стороны пульта провода. Буллер рванул рычажок, но ничего не произошло.
        Он застыл, глядя на цепкое синее щупальце, лежащее на пульте возле его локтя. Хотел заставить себя обернуться, посмотреть, что там стоит у него за спиной. Но не смог. В глазах потемнело...
        Очнулся он в огромном помещении, простертый на холодной металлической плоскости. Над ним возносились в радужный светящийся туман стены, словно составленные из самых разных колонн. Кожу то ли щекотало, то ли слегка покалывало.
        – Порядок, – сказал кто-то с непонятным акцентом. – Выключайте радиацию.
        Буллер осторожно поглядел по сторонам. К великому его облегчению первым, кого он увидел, был все-таки человек – рослый, светлокожий и светловолосый, в облегающем белом комбинезоне, крупная голова, широкие плечи, длинные ноги. А рядом с ним стоят и смотрят на Буллера щелочками желтых глаз два синих существа с заостренными головами. Потом он увидел четвертого члена этой команды. Девушку.
        Рыжую. В чем-то вроде короткого саронга. Любая кинозвезда двадцатого века рядом с нею выглядела бы нескладехой. Наперекор даже несусветной прическе: голова с одной стороны бритая наголо, с другой спадают как попало волны густых медного цвета волос. Увидела, что Буллер очнулся, и, вопросительно поглядев на высокого в белом, по металлическому полу скользнула ближе.
        – Позволь мне, Мол. Можно?
        Услыхав ее голос, Буллер почувствовал, что ему уже не так не терпится отсюда удрать.
        – Теперь не опасно, – прогудел тот, кого она назвала Мол.
        Девушка помогла Буллеру встать и подвела к другим, стоящим у непонятного электронного устройства. Буллер не сводил глаз с высокого человека, не хотелось ему смотреть на тех синих с острыми головами. На это еще не хватало пороху.
        – Я – Молзон Кару, – назвался высокий.
        – Молзон? – Буллер протянул руку для пожатия, но высокий только с недоумением на нее посмотрел, и Буллер опустил руку. – Вроде звучит знакомо.
        – Очень многих зовут Молзон, – вмешалась девушка. – В честь Великого Молзона. В давние времена, еще до космических полетов, он изобрел модификатор времени.
        Кару представил Буллера двум синим. Пришлось освоиться с тем, что имен их не выговоришь и название места, откуда они родом, тоже не выговоришь.
        – Так значит, это и правда будущее... – Буллер уставился на непонятный аппарат. – А я ведь сюда попал из 1957 года.
        Они все переглянулись. Высокий что-то подсчитал.
        – Да нет, это нелепо. По старому счету это на четыре года раньше, чем Великий Молзон запатентовал свой модификатор времени.
        – Но я хочу, если можно, вернуться назад, – настойчиво сказал Буллер.
        – Назад? – эхом отозвалась девушка.
        – Нзод? – произнес один из синих, у него это прозвучало как удар топора по бревну.
        – Что значит назад? – спросил Молзон Кару. – Ты разве не знаешь, как работает модификатор? В потоке времени можно существовать с высокой интенсивностью, тогда внешние события проходят мимо тебя медленно, а при низкой интенсивности они проносятся мимо быстро. Должен же ты это знать!
        – Но послушайте, как мне вернуться в 1957-й?
        – В тысяча девятьсот пятьдесят седьмой? Да как же туда можно вернуться, приятель? Это прошлое. С ним покончено. Что за нелепая выдумка – повернуть время вспять. А как же причины и следствия? – Молзон Кару оглянулся на остальных. – Да ведь если бы заставить время попятиться, можно было бы очутиться во вчерашнем дне и повстречать самого себя!
        Девушка и Молзон рассмеялись, двое синих затряслись и вроде как зачирикали.
        – Да, верно, – медленно произнес Буллер. – Забавно, когда-то я и сам до этого додумался.
        – А что было бы с историческими событиями? – гнул свое Кару. – Подписание Великой хартии вольностей, братья Райт и "Китти Хоук", высадка Нордена на Марсе. Если б можно было вернуться назад во времени, в тех местах от туристов проходу бы не было.
        Девушка звонко расхохоталась. И потрепала Буллера по плечу.
        – Мне нравятся твои сумасбродные выдумки, Краснолицый, от них весело. – Она вдруг нахмурилась. – Тысяча девятьсот пятьдесят седьмой год? А ты не знал Великого Булу?
        Буллер уставился на нее, не понимая.
        – Великий... как вы сказали? Була?
        – Ну да. Первый человек, который при помощи модификатора отправился в будущее. Ему поставили памятник в...
        Она вдруг умолкла, обошла Буллера и посмотрела на него сбоку. Молзон всмотрелся в его профиль с другой стороны.
        Джо Буллер выпрямился во весь рост, напыжился.
        – Дорогая моя, – промолвил он, разом исполнясь достоинства. – Великий Була – это я.