Нора ГАЛЬ Из переписки с читателями

Нора Галь: Воспоминания. Статьи. Стихи. Письма. Библиография. М.: АРГО-РИСК, 1997. Составитель Дмитрий Кузьмин (при участии Эдварды Кузьминой). На обложке портрет работы О.Л.Коренева. ISBN 5-900506-69-X С.91-100.

1.

        Уважаемая Нора Яковлевна!
        Извините меня – своим письмом я отрываю от дел и отдыха очень занятого человека.
        Вот уже третье лето на улицах Владивостока я вижу, как молодые женщины щеголяют в импортных кофточках с нарисованной надписью большими буквами "Hug me". А недавно в промтоварном магазине в нашей округе за прилавком я увидела новую продавщицу в такой кофточке. После некоторых колебаний решилась поговорить насчет этого предмета с другой продавщицей (она, видимо, за старшую в этом отделе). Я объяснила перевод этого выражения, как умела, но, наверно, перестаралась. Сказала, что оно имеет оттенок фамильярности, интимности, может быть, русского "завалить". Добавила: "Такую одежду в публичном доме носить". Где-то когда-то читала: "... hugs her as the devil hugs a witch". А как черт обнимает ведьму? Знания мои мифологии скудны.
        На днях эта продавщица-модница (в этот день поверх этой блузки на ней было форменное платье) вызвала меня на разговор. Она сослалась на "современных" знатоков английского языка, бывавших за границей и утверждающих, что вещи с такими выражениями вполне прилично носить в общественных местах, т.к. "hug me" еще значит "поздравь меня". Этой женщине я пыталась объяснить, что дома, в интимной обстановке, "с мужем можно и в жмурки поиграть", надев такой наряд. Меня за это ханжой обозвали (в настоящее время такой ярлык крепко в быт вышел через кино, телевидение и даже печать).
        Еще одна фраза: "Girls cost gold". Это моя внучка-шестиклассница принесла из школы – списала с костюма учительницы на уроке истории. Попросила меня перевести. Как же растить из внучек тургеневских женщин?! Излишний гнев и наводит на вольный перевод (я имею в виду "hug me").
        А попутно у меня еще одна просьба к Вам, Нора Яковлевна. В стихотворении Thomas-а Good-а "The Bridge of Sighs" есть строки:

Picture it – think of it,
Dissolute Man!

        Слово "man" переводится как "мужчина" или "человек"? А может быть, что-то более сильное?
        Однажды в юности (до войны) я слышала это стихотворение в переводе на русский язык. А кто из русских поэтов его перевел, до сих пор и не знаю, хотя и пыталась узнать.
        Еще раз прошу прощения за то, что отрываю Вас от больших дел.
        С уважением,
        Попова (домохозяйка)

        P.S. С большим удовольствием и радостью читаю Вашу книгу "Слово живое и мертвое".




        Уважаемая тов.Попова!
        (К сожалению, Вы не написали своего имени и отчества.)
        Наверно, я лет на десять старше Вас – Вы пишете о своей юности до войны, а мне к началу войны было уже без малого тридцать. Так вот, мне тоже не по душе повадки иных нынешних девиц, щеголяющих в блузках с надписями вроде Hug me или Girls cost gold. В школе это, конечно, неуместно. А в остальном – что поделаешь, нравы и мерки "приличного" и "неприличного" меняются во всем мире, и никакими каменными стенами и грозными запретами тут не отгородишься. Век тургеневских девушек миновал, наших внучек такими не воспитаешь. Но чувство собственного достоинства им привить можно, очень многим современным девушкам оно присуще, несмотря на все надписи, а у многих его не было и век назад, когда подобные надписи никому и не снились.
        Но хочу Вам сказать, что английское hug не так грубо, как Вам кажется, оно означает все же не "завалить", просто "обнять", а "поздравить" только в обороте hug oneself (буквально – обнять самого себя).
        На Ваш вопрос о "Мосте вздохов" Томаса Гуда ответить труднее: под рукой у меня только антология Гербеля, изданная 105 лет назад, там в устарелом и явно вольном переводе Михаловского Dissolute Man передано как "праздный люд". Спросила двух знакомых поэтов-переводчиков, они более новых переводов не знают и не помнят. Искать в библиотеке не могу, много работаю, редко выхожу из дома. Попробую еще узнать, тогда черкну Вам открытку.
        Отдельно, вне всего стихотворения (английского текста у меня нет) приведенные Вами строчки перевести трудно. Интонация примерно такая: Попробуйте вообразить, представить себе, подумайте, что это такое (т.е. как горька участь погибшей девушки). И обращение, конечно, не к отдельному человеку и не к мужчине, старый переводчик правильно обобщил – люд, но dissolute посильнее, чем "праздный", скорее это – вы, развратные, развращенные люди.
        Всего Вам доброго.
        С уважением –

30/VI-80.




        Уважаемая Нора Яковлевна!
        Большое Вам спасибо за ответ на мое письмо-просьбу. Извините меня, что я задержалась с ответом на Ваше письмо – была в отъезде с внучками.
        Вы пишете, что у Вас нет текста "Моста вздохов", и мне захотелось послать Вам список этих стихов из "Anthology of Verse, Old and New. English and American Authors" – Издательство на иностранных языках, Москва, 1947 г.
        В знак большой благодарности Вам посылаю цветные фото с видами нашего далекого края и Владивостока – "города нашенского".
        Может быть, Вы когда-нибудь будете путешествовать по нашему краю, то, пожалуйста, навестите и меня.
        <...>
        С уважением,
        Полина Антоновна Попова

7/VIII-80.




        Уважаемая Полина Антоновна!
        Спасибо Вам и за открытки Владивостока (они доставят большое удовольствие моему 11-летнему внуку, он – страстный географ) и за текст "Моста вздохов".
        Сейчас, когда у меня перед глазами подлинник, я вижу, что старый-престарый перевод по окраске места, о к-ром Вы спрашивали, верен: "Dissolute Man" здесь именно праздный или, мб, беспечный люд скорее, чем развратный. Вот пример сложности нашей переводческой работы: нельзя судить по отдельному слову, вырванному из целого, обязательно надо связать его со всем настроением, с мыслью и чувством всего стихотворения (или рассказа, главы, страницы).
        Спасибо и за приглашение, но... мне недалеко до 70-ти и хотя мой "собственный вес" меньше 60 кг, но "мотор" тянет плохо, я и по М-ве-то почти не путешествую, а уж о таких дальних поездках и думать нечего: тяжела на подъем! Будьте здоровы, всего Вам доброго.

12/VIII-80.

        Уважаемая Нора Яковлевна!
        С восторгом прочитал Вашу книгу "Слово живое и мертвое". Надеюсь, что и с пользой – ведь повседневная наша речь так щедра на "ляпы", с которыми книга борется! Кроме этого, Ваша книга полезна мне еще и потому, что я иногда пишу стихи (пусть только лишь "для души"). И Ваши советы ценны для меня вдвойне. Искренне благодарен!
        Боюсь затруднить Вас просьбой, но все-таки рискую обратиться в надежде, что не отниму у Вас много времени.
        По образованию я математик, окончил МГУ, а сейчас занимаюсь математическим моделированием в области рентгеноструктурного анализа белков, проблемой уточнения структуры белка. В Вашей книге есть фраза, которая при дословном переводе как нельзя лучше отражает ситуацию, в которой находятся все мои коллеги (и я в их числе):
        All refinement is through sorrow (стр.125, изд.1979 г.)¹
        – ведь в кристаллографии слово "refinement" означает именно "уточнение структуры". Не могли бы Вы дать точную ссылку на произведение, из которого взята фраза? ² Великий грех будет для меня не использовать столь соблазнительную строчку в качестве, например, эпиграфа к какой-нибудь работе.
        Еще раз прошу извинить меня за то, что отнимаю у Вас столь драгоценное время.
        С уважением, А.Уржумцев.

23.03.80

3. Н.А.Назаревскому

        Глубокоуважаемый Николай Александрович!
        Рада весточке от Вас, отрадно узнать, что Вы по-прежнему работаете. Спасибо за память. Книжку ³ посылаю одновременно, ценной бандеролью (к сожалению, даже заказные нередко пропадают).
        Новое издание для меня самой неожиданность, изд-во включило его в серию "От рукописи к книге", готовить пришлось в спешке, сделать удалось не все, что хотелось. Все же кое-что перестроила и дополнила, исправила иные прежние огрехи – и типографские, и издательские (возникшие при редактуре и при сокращениях "по техническим причинам" в сверке!) – и, конечно, свои. Когда приводишь свыше тысячи больших и малых примеров, поневоле и сама допускаешь хоть несколько неточностей, а в моем случае это, конечно, стыдно. Первые два издания для меня теперь омрачены такими вот неточностями и огрехами, новое, кажется, "чище", но и тут не обошлось без досадных мелочей, повторов и опечаток.
        Вот один грустный анекдот: на с.134 1-го изд. я писала о названии кафе "Два Маго" (у других авторов и переводчиков – "Де маго", на глаз почти "Демагог" ⁴). Спрашивала тогда знакомых, кто побывал во Франции, смотрела в доступных мне справочниках (в библиотеках я работать не в состоянии, ходок плохой – "мотор не тянет") – описания этого кафе не нашла. Перед 2-м изд. в журнальной статье одного нашего архитектора, кот. несколько месяцев жил в Париже, вдруг вижу кафе "Два окурка"! Явная чепуха, человек спутал magot с megot⁵! А мне так зримо представлялась забавная вывеска или витрина с мартышками... Но тут знакомая переводчица в редком справочнике раскопала историю этого названия, оказалось, magot-то в другом значении: когда-то был на месте этого кафе магазин антикварных, в основном восточных, диковинок, стояли там не мартышки, а фигуры китайцев (не фарфоровые "кивающие болванчики", а деревянные, раскрашенные ярким лаком). Разыскать это значение, конечно, было непросто, вот у меня и ошибка, хотя, мб, и не столь нелепая, как окурки.
        Не удалось и в 3-м изд., а давно хотелось, сказать еще об одном примере перевода с человеческого языка на... канцелярит. Проф.А.Западов⁶ написал солидный труд "Во глубине строки", призванный, видимо, раскрывать студенту, учителю и вообще "широкому читателю" смысл великих произведений и пробуждать любовь к великой литературе. Вот как это делается, приведу только два примера:
        "В одах своих, адресуясь к Елизавете, Ломоносов пишет о Петре I, ориентируя царицу на следование его примерам.

Но требует к тому Россия
Искусством утвержденных рук.

        Другими словами (!!), необходимы подготовленные кадры. В пятнадцатой строфе только выдвигая этот тезис, ... Ломоносов продолжает указывать на объекты приложения сил"!!
        Неужели можно понять глубину чувства и мысли Ломоносова, когда ода его переведена на родимый канцелярит?!
        А вот о рассказе Чехова "На святках":
        "Отношения с родителями были настолько близкими, а объем деревенской информации так знаком Ефимье, что самый факт появления письма установил ее прежний контакт с родителями"!!!
        Таким языком – о Чехове! О судьбе и чувствах простой, неграмотной крестьянки! Это ли не кощунство?
        Но автор – литературовед с весом, член разных редсоветов и пр., – и эти мои цитаты и размышления по их поводу вычеркнуты были еще в верстке 1-го изд., мне и помыслить нельзя о том, чтобы их восстановить...
        Что ни день, то новости, которым место если не в моем "Слове", так в "Почте Буквоеда" или разделе "Нарочно не придумаешь"⁷. Иные обороты введены столь авторитетно и установлены столь прочно, что их не коснешься. Хотя, право, не очень понимаю, что значит, допустим, "информационное сообщение", – с этим не поспоришь, вошло в язык. На днях в "Вечерней Москве" обнаружила "водную акваторию". Такого хватает.
        Не знаю, доживу ли до такого чуда – 4-го издания, мне уже недалеко до 70-ти, здоровье, понятно, "не ахти". А материал все прибывает. Работаю пока много, перевожу. Если будет новое издание, мб, что-то и добавлю, а если обнаружу новые огрехи – исправлю. Буду рада и Вашим замечаниям.
        Всего Вам самого доброго! Главное – здоровья, бодрости и счастливой работы!
        С уважением –

7/VII-80.

4.

22.03.81

        Уважаемая Нора Яковлевна!
        Недавно я прочла Вашу книгу "Слово живое и мертвое", и мне захотелось Вам написать.
        Мне 27 лет, я по профессии микробиолог, кандидат биологических наук. Филологического образования не имею, но с 8 лет занимаюсь английским языком, некоторое время работала гидом-переводчиком в "Интуристе". Студенткой самостоятельно изучала французский.
        Я немного пробовала свои силы в художественном переводе и очень бы хотела заняться этим всерьез. Но, не имея опыта, я, безусловно, нуждаюсь в советах.
        <...>
        Ради бога, извините меня за беспокойство и не подумайте, что я "ищу легкого хлеба и легкой славы". Просто мне обидно бывает читать хорошие книги на английском или французском языках, сознавая при этом, что многие лишены возможности наслаждаться ими. Например, я бы очень хотела, чтобы наши дети могли познакомиться с чудесными сказками Ховарда Пайла или с его книгой "The Merry Adventures of Robin Hood". Книги Пайла полны юмора, доброты, они написаны изящным живым языком. Мне бы очень хотелось перевести эти книги самой, но я не вполне уверена, что смогу это сделать без посторонней помощи, без моральной поддержки, без совета более опытных людей.
        Переводить мне очень нравится, хотя пока в моем арсенале всего лишь одна пьеса Ноэля Кауарда (сейчас перевожу вторую), одно короткое стихотворение Жана Кокто и баллада Ховарда Пайла, которую я посылаю Вам вместе с текстом оригинала.
        Еще раз извините за беспокойство. Благодарю Вас за интересную и очень полезную книгу.
        С уважением,
        Марина Зюзина, Ленинград




        Уважаемая Марина Львовна!
        <...>
        Судя по переводу баллады, Вы человек литературно одаренный. Но... есть известное выражение: переводчик прозы – раб, переводчик поэзии – соперник. Оно отчасти устарело, немало уже появилось переводов прозы, способных потягаться с подлинником. С другой стороны, переводчик-поэт не вправе своевольничать сверх меры. А чувство меры – штука тонкая.
        Какие-то замены и потери неизбежны, ибо слишком различны законы, ритмы, даже "масштабы" (длина слов!) англ. и рус. языка. Но и потери бывают разные. Я видела, как переводит, напр., Китса В.А.Потапова, как бьется она, чтобы, теряя (ради свободного дыхания стиха) второстепенное, непременно сохранить главное.
        О чем я? Вот пример из Вашего перевода: в балладе, как, допустим, в сказке, очень важен тройной повтор. Условие превращения старухи в красавицу – чтобы ее поцеловали трижды. В строфе 9 Вы его опустили, у Вас довольно одного "поцелуя в уста". И потому чудо совершается уж слишком легко, вдруг, от единственного поцелуя, – напряженность подлинника, нарастающее волнение утрачены.
        Другая сторона – степень верности автору, его интонации. Насколько тут дозволен отход, отсебятина? У Вас Ланселот "душой раним", т.е. нежен, уязвим, а у автора не то: уязвлена не душа, но гордость, надменность, высокомерие (haughty pride) – совсем иной образ! И в след. строфе: "... спросил король, усмешку пряча в ус" – у автора ничего подобного! Да, бывает, переводчик вынужден что-то и прибавить, но Вы присочинили неудачно, вместо короля Артура возникает образ какого-то гоголевского казака.
        Однако все это частности, важнее другое. Вы пишете, что хотели бы переводом "заняться всерьез". Что это значит? Если у Вас хватит сил, времени, самоотверженности сочетать свою основную работу с переводом того же Пайла, остается пожелать Вам успеха: люди одержимые, влюбленные в литературу иногда справляются с таким трудом на два фронта. Но не обольщаетесь ли Вы? Тут нельзя торопиться. Вот у Вас готова пьеса, делаете вторую. На это и опытному добросовестному профессионалу, ничем другим не занятому, нужно много времени и внимания, иначе толку не будет. Если Вы можете и готовы тратить на переводческий нелегкий труд это время, внимание, силы – хорошо. Советую запомнить и нынешние мои замечания о потерях и отсебятине, кое-что подскажет и мое "Слово" – спасибо на добром слове о нем, оно и впрямь может служить подспорьем тем, кто, как Вы пишете, ищет помощи более опытных людей: как умела, я этим старалась поделиться. Издательство, редактор обычно не могут обстоятельно "возиться с новичками", а советы иного редактора, увы, приносят молодым больше вреда, чем пользы, – случается и такое.
        Но – опять но! – за Вашим "заняться всерьез" мне послышалось другое: желание не сочетать, не совмещать два разных дела (что, конечно, очень нелегко), а "переквалифицироваться в переводчики". Решительно и убежденно советую – не надо! Микробиология – живое, интересное дело. Рассчитывать на перевод как на профессию, основное занятие, которое не только насытит душу, но и даст хлеб насущный, – это, простите, наивно. Переводчиков с европейских языков – легион, а планы издательские весьма ограничены и не всегда надежны. Даже "верная" книга нередко откладывается на годы. В поисках заработка человек начинает хвататься за что попало, спешит, халтурит. Даже профессионалы, члены Союза писателей со стажем и серьезным опытом подчас подолгу не получают настоящей работы, перебиваются мелкой поденщиной либо берутся за книги не по душе и не по руке. За 30 с лишним лет я насмотрелась на грустную эту практику, могла бы назвать немало несостоявшихся людей, растраченных дарований – и, напротив, пробивных бездарностей, которые изувечили немало прекрасных книг. Да Вы все это могли понять и из моей книжки.
        Письма, подобные Вашему, с переводами стихов или прозы я получаю нередко. Бездарным людям отвечать радости мало, но кривить душой я в этих случаях не могу и не хочу. А Вы, повторяю, человек со слухом и чутьем, но Вам надо еще очень много работать и очень многому научиться. Превыше всего – верности подлиннику, уважению к автору. Настоящий перевод, по слову Корнея Ивановича, высокое искусство, а оно – не устану повторять – требует огромного времени и труда. И только если Вы способны на это, не изменяя основной профессии, не бросая ее, т.е., громко говоря, готовы в каком-то смысле на подвиг ради любимого дела (если и впрямь настолько его любите) – только тогда сумеете сделать что-то хорошее и полезное, не искалечив при этом собственную жизнь. Переводите мало и неторопливо, пусть хотя бы одну книгу – тогда будет по-настоящему хорошо.
        И последнее. Думаю, что у Вас больше данных именно к поэтическому переводу, чем к прозе, но – снова повторю – и в поэзии не следует слишком самовольничать.
        <...>
        Всего Вам доброго.

2/IV-81.

23.06.86

        Уважаемая Нора Яковлевна!
        Пишет Вам инженер-программист из Одессы Берестецкий Валерий Львович. Большое Вам спасибо за прекрасную книгу – уже несколько лет "Слово живое и мертвое" помогает мне работать над переводами с английского статей и фирменных материалов по вычислительным машинам и программированию (это не основная, но любимая работа). Дело в том, что этой области знаний, как никакой другой, свойственен большой наплыв новых слов и понятий, – в виде ка́лек (а часто и кале́к) они порой вторгаются в язык совершенно бесцеремонно с "легкой" руки переводчиков, которым лень задуматься над тем, что слово-то пойдет гулять по книгам, а то и по словарям... Я редактирую технические переводы и стараюсь, конечно, избегать "вкусовых" правок – но как все же порой хочется перестроить пусть даже правильную фразу полностью, чтобы она "заиграла" в сухой научной статье! И чтобы поменьше было "амрусских" ⁸ слов – ведь очень легко, если не хочешь подумать, объяснить в примечании переводчика, что понятия такого, а значит, и соответствующего термина у нас еще нет. Ведь скоро в нашей специальной литературе вообще по-русски разучатся разговаривать. Картина слишком мрачная, и хочется наш язык защитить от этого цунами новых слов, для которых можно и нужно искать русские соответствия.
        Это – о моей работе. А теперь прошу Вашего совета. Очень хочу испытать себя в художественном переводе. Читаю разные книжки – "Тетради переводчика", учебники, статьи о мастерах художественного перевода и их работе. Однако мне кажется, что мои действия бессистемны. С чего начать? Существует ли у нас что-то вроде заочной школы? Где этому учат? Помогите мне, пожалуйста.
        С уважением,
        В.Берестецкий




        Уважаемый Валерий Львович!
        Простите за опоздание с ответом: Ваше письмо переслали из издательства, когда меня не было в Москве.
        Спасибо на добром слове о моем "Слове". Не знаю только, которое у Вас издание, первые два (1972 и 1975) изрядно устарели, а через полгода примерно выйдет 4-е, за эти годы я кое-что исправила и дополнила.
        Прекрасно и очень правильно, что Вы в самых "сухих" переводах стараетесь оживить фразу, а для этого ее, конечно же, надо перестраивать, делать естественной, русской. Беда, что этого не понимают не только авторы научных и технических работ, но и многие наши журналисты и прозаики, потому-то я, вслед Корнею Ивановичу и в меру сил моих, и кричу "караул" и призываю воевать с канцеляритом.
        Теперь о Вашем желании приобщиться к художественному переводу. При Союзе писателей время от времени возникают так наз. семинары молодых переводчиков, один такой семинар несколько лет назад вели мы с Р.Е.Облонской. Обычно это группы в 7-12 человек, уже имеющих кое-какой опыт. Иногда работают коллективно над сборником рассказов какого-нб автора, обсуждают (часто – весьма придирчиво и сурово!) переводы друг друга. Но это уже не начальная стадия.
        Два слова о моем собственном опыте: мой основной язык (еще до войны) был французский, в английском я – самоучка: взяли, как щенка, за шиворот, бросили в воду – барахтайся. Точнее, весной 43 года, еще не зная даже, что have и had – один и тот же глагол в разных видах и посему дважды лазая за этими словами в словарь, – по поручению одной редакции за 2 недели прочла, а потом за 2 месяца перевела книжку в 12 печ.л. Тем временем журнал закрылся, рукопись пролежала у меня в ящике 40 лет. А потом выдалось у меня немного свободного времени, я все это откопала, конечно, порядком почистила, и журнал "Урал" в 6-8-м номерах за 1983 г. напечатал эту добрую и мудрую повесть – "Крысолов" Невила Шюта, того самого, по другой книге которого Ст.Крамер сделал фильм "На последнем берегу".
        Это, конечно, не рецепт на все случаи жизни. Раз Вы владеете английским, можно поступить и так (часто советовала это начинающим): возьмите, допустим, небольшой очерк из I тома с.с. Диккенса, либо рассказ Дж.Лондона или Хэмингуэя, переведенный кем-нб из мастеров (Топер, Холмская, Лорие, Дарузес, Калашникова, Волжина, Богословская). Переведите сами – и только доработав до своего "потолка", сравните с прежним переводом, и попробуйте понять, в чем и почему у мастера лучше. А бывает, увы, что-то в тех переводах устарело и покажется Вам хуже – надо и это понять: современная школа перевода (говорю не о буквалистах и не о борзописцах, а о людях одаренных и добросовестных) выросла "на плечах" тех, прежних мастеров, так наз. кашкинцев, они полвека назад открывали америки, для нас уже привычные. Пишу об этом в 4-м изд. "Слова", отрывок оттуда, вероятно, осенью появится в "Дружбе народов" ⁹.
        Если сделаете такую пробу, небольшую, странички 4-6, пришлите мне (но непременно вместе с подлинником) – постараюсь выбрать время, посмотреть и сказать свое мнение. Вообще же переводу учиться заочно – трудно, тут важен непосредственный разговор по каждой мелочи.
        Но хочу предупредить Вас еще об одном: переводчиков с английского – великое множество, хотя далеко не все работают по-настоящему профессионально и, увы, совсем немногие – талантливо. Издательские планы забиты на годы и годы вперед. Так что надеяться на появление в печати очень, очень трудно. И трудно доставать новые книги, к-рые заинтересовали бы издательство. При немалом уже стаже и опыте я, например, не имею возможности "достать" книгу или сидеть в читальне и знакомиться с иноязычной периодикой, а перевожу то, что предлагают издательства. Правда, меня притормаживает малая подвижность, все же 8-й десяток и здоровье не то. Но при всех условиях помните, художественный перевод – это большой и нелегкий труд.
        Всего Вам доброго.

27/VII-86.

        Глубокоуважаемая Нора Яковлевна, здравствуйте!
        Спасибо Вам огромное, что вы ответили и на это мое письмо. Понимаю, что отнимаю у вас своими писаниями драгоценное время, и не хочу быть назойливой, но, поверьте, Ваши письма для меня – своего рода глоток свежего воздуха. Понимаете, меня здесь, у нас, очень многие считают фанатичкой, педанткой, просто ненормальной какой-то. Так редко встретишь единомышленника! Вот свежий пример (и очень, кстати, показательный!). Недавно, буквально на днях, помогала делать контрольные по английскому языку студентке-заочнице (филологине! sic!). Зашел разговор о том, что и как лучше переводить, потом, как водится, речь зашла о родном языке. Ну, вот тут-то мне и досталось! Да это бы полбеды, но ведь будущий учитель русского языка не видит разницы между выражениями "непролазный туман" (так написано у автора) и "непроглядный туман", "густой туман"! И это кругом! Не знаю, в какие колокола звонить, в какой набат бить, чтоб люди услыхали и поняли! Спасибо Вам за поддержку. В "ЛГ" напишу обязательно, вот только боюсь, им там сейчас не до языковых проблем – писатели друг с другом отношения выясняют, да и политические известия много места занимают, – но все равно напишу. Соберу весь "букет", прямо в вырезках, чтоб не подумал редактор, что я преувеличиваю, и пошлю. И будь что будет! И еще одно. Нора Яковлевна, можно мне время от времени писать Вам? Отвечать мне вовсе не обязательно, просто я очень не хочу, чтобы эта ниточка между нами оборвалась. Я буду посылать Вам письмо и знать, что Вы его прочтете. Мне этого вполне достаточно.
        Ваша
        <Нагиба Ирина Вадимовна, Владивосток, январь 1991 г.>

        Уважаемый Владимир Васильевич!
        Начну со справки: Гальпериных очень много ¹⁰, фамилия настолько распространенная, что в институте и аспирантуре я оказалась однофамилицей моей руководительницы ¹¹, начала печататься в том же журнале. Это было бы ей весьма неприятно, но, на счастье, еще раньше и в другом качестве ¹² я уже печаталась под школьной "кличкой" – сокращением, как было распространено в 20-х гг., так оно и пошло: Галь. /.../
        Спасибо на добром слове о моем "Слове". Что книжка все же работает, ясно уже из того, что и Вы ею пользуетесь, еще 2-м изданием (1975). Предназначена она отнюдь не только для переводчиков. Знаю, что ею пользуются преподаватели разных вузов, в Ереванском ун-те и еще кое-где большие куски даже размножали (стеклографом, ксероксом и пр.) для студентов. В какой-то мере годится она и журналистам, тем более редакторам, да и школьным учителям – ведь не только о переводе речь.
        Вы пишете о рыхлости книги, о недостаточной систематичности. Видите ли, когда издательство (больше 20 лет назад) предложило мне "поделиться опытом", люди там представляли себе примерно так: параграф или главка "Роль глагола в тексте", другая – "Роль причастия и деепричастия", "Значение инверсии", раздел, допустим, "Несовместимые слова" с подразделами – несовместимость по времени (эпохе), по эмоциональной окраске и т.д. и т.п. Я бы померла со скуки – и читатели тоже, если бы нашлись читатели. О том же самом можно сказать иначе – и назвать это иначе, что я и сделала. В послесловии ко всем трем изданиям содержание почти всех глав раскрыто, расшифровано. Дополненное 4-е изд. готовится сейчас, уже прошла верстка. Там, по технич. причинам, бывшее послесловие оказалось в начале книжки – м.б., читателю легче будет разобраться в оглавлении: к чему относятся "свинки", а к чему – "предки Адама".
        Новое издание я дополняла не примерами (их у меня за эти годы накопилось несчетное множество, в частности – присылали и присылают читатели). Новый раздел "Поклон мастерам" – о тех, кто начинал новую школу, новую систему художественного перевода. Но, повторяю, этот опыт применим далеко не только к переводу, а вообще к обращению со словом, с русским языком.
        /.../
        Вы ничего не написали о себе – сколько Вам лет, в какой области работаете (редактор?). Но каждое письмо читателя, которому так или иначе пригодилась моя книжка, мне – добрый подарок. Спасибо. Всего Вам доброго и счастливой работы!

6/XII-86.

8. Нелли Олейник, Молдавия, г.Леово

        Дорогая Нелли Ришатовна!
        Спасибо за доброе письмо и за приглашение. Принять его не могу, не обижайтесь: мне без пяти минут 77, а я и в более молодом возрасте была не слишком подвижна, несмотря на худобу: собственный "мотор" плохо тянет. Даже к дочери с внуком (они живут на другом конце города, это час езды городским транспортом и даже на такси около того) – сама не выбираюсь, навещает постоянно дочь, верный помощник и тоже профессионал, почти 30 лет – редактор, притом неплохой (мнение многих серьезных авторов, в т.ч. Льва Разгона, чья интереснейшая книга "Непридуманное" сейчас вышла в изд. "Книга", а отрывки Вы, мб, читали в разных журналах).
        Т.к. я давно не молода и никогда не была прекрасна (спасибо, позабавили!), я и вправду пережила 30-е годы, хоть и не попала в дальние края сама. Зверство и беззаконие коснулись и родных, и друзей, и сверстников. Книгу Разгона постарайтесь найти и прочесть, авось, попадет в библиотеку.
        Очень сочувствую Вам и вашему мужу в главном: горько, если человек не реализовал себя, не воплотил. Тут беда не только в провинции. Вот Вы пишете – м.б., мне одиноко... Нет, после 1-го изд. моего "Слова" я годами переписывалась с несколькими читателями из "глубинки", иных уже нет, появились новые, иногда даже навещают меня, попадая в Москву, почти все – люди не лит. профессий, но читающие, иногда – пишущие, помогаю, чем могу. И есть друзья из бывших моих студенток, в 1944/45 г. я вела семинар по новой зап. лит-ре на редакторском фак-те, мальчики были на фронте, а девочки мои (ныне уже бабушки и почти все пенсионерки) до сих пор мне друзья, одна – Р.Облонская – стала моей ученицей и в переводе, моим соавтором ("Убить пересмешника", "Домой возврата нет") – и членом моей семьи, моя дочь с 6-ти лет и до сих пор зовет ее сестрицей. И переписка у меня огромная, не всегда хватает времени сразу ответить. И еще у меня за последние 4 года "завелась" целая театральная труппа молодых друзей – совсем желторотые (только режиссеру сейчас исполняется 34, а начал он это свое прекрасное дело, при подрастающем и сменяющемся составе, больше 8 лет назад). Они не только играют, но своими же силами ведут разные кружки – "студии" разных планов: ритмики, пластики, работы по металлу и дереву, живописи, музыки (одна девушка окончила с отличием муз.училище по классу фортепиано) и пр. и пр. Вокруг них – больше 500 чел. от детей 5-7 лет и примерно до 25, причем есть и детская "труппа" от 7 до 14, играют, напр., "Сказку о попе..." И все это – в дурном, окраинном районе, где "культурных заведений", кроме них, один-единственный кинотеатр! Вот сколько доброго можно сделать при горячем сердце, самоотверженности и энергии. А ведь этим ребятам куда больше мешают (бюрократы, чиновники, инструкции), чем помогают. В меру сил стала помогать им и я, когда побывала у них на поразительной постановке "Маленького принца". Я видела эту сказку на профессиональной сцене, аж в Драм.театре им.Станиславского, не говоря о многих других вариантах, но никто и нигде так интересно, талантливо, глубоко не передал философский смысл сказки – и поставили они ее не иллюстративно, не для детей, а для взрослых!
        Это я все к тому, что можно и в трудных условиях, и в глуши найти еще какое-то дело для души (ребята мои живут оч. нелегко, в т.ч. и материально). И еще – что мне не до одиночества. Меня очень тронуло, что Вы об этом подумали, спасибо, но в этом отношении всё в порядке. А самое главное, самое важное – я и сейчас работаю по 8-10 чс. безо всяких выходных, и новое перевожу, и издаются переводы, ждавшие перестройки по 40-30-25-12 лет, готовлю к печати, держу корректуры. Вот такая жизнь, и это лучшая опора во всех несчастьях, лучшее лекарство от всех болезней.
        Всего доброго Вам и Вашей семье. И – не унывайте!

18/IV-89.

        А еще мне подумалось: вот вы все музыкальны. Соберите с десяток ребятишек разного возраста, друзей Ваших детей, раз в неделю играйте и пойте с ними, приобщайте к музыке. Это ли не доброе дело для души – и для детских душ, для их роста и дружбы?