БРЭДБЕРИ Рэй. Завтра конец света: Рассказ. Переведен в 1965 г. Первая публикация: Брэдбери Р. 451° по Фаренгейту; Рассказы. - М.: Мол.гвардия, 1965. - (Б-ка современной фантастики, т.3). - с.197-201. Воспроизводится по выверенному тексту: Голоса Пространства: Избранная зарубежная фантастика в пер. Норы Галь. / Сост. Э.Б.Кузьминой. - М.: Новатор, 1997. - С.113-116.

Рэй Брэдбери               

ЗАВТРА КОНЕЦ СВЕТА

        – Что бы ты делала, если б знала, что завтра настанет конец света?
        – Что бы я делала? Ты не шутишь?
        – Нет.
        – Не знаю. Не думала.
        Он налил себе кофе. В сторонке на ковре, при ярком зеленоватом свете ламп "молния", обе девочки что-то строили из кубиков. В гостиной по-вечернему уютно пахло только что сваренным кофе.
        – Что ж, пора об этом подумать, – сказал он.
        – Ты серьезно?
        Он кивнул.
        – Война?
        Он покачал головой.
        – Атомная бомба? Или водородная?
        – Нет.
        – Бактериологическая война?
        – Да нет, ничего такого, – сказал он, помешивая ложечкой кофе. – Просто, как бы это сказать, пришло время поставить точку.
        – Что-то я не пойму.
        – По правде говоря, я и сам не понимаю; просто такое у меня чувство. Минутами я пугаюсь, а в другие минуты мне ничуть не страшно и совсем спокойно на душе. – Он взглянул на девочек, их золотистые волосы блестели в свете лампы. – Я тебе сперва не говорил. Это случилось четыре дня назад.
        – Что?
        – Мне приснился сон. Что скоро все кончится, и еще так сказал голос; совсем незнакомый, просто голос, и он сказал, что у нас на Земле всему придет конец. Наутро я про это почти забыл, пошел на службу, а потом вдруг вижу, Стэн Уиллис средь бела дня уставился в окно. Я говорю – о чем замечтался, Стэн? А он отвечает – мне сегодня снился сон, и не успел он договорить, а я уже понял, что за сон. Я и сам мог ему рассказать, но Стэн стал рассказывать первым, а я слушал.
        – Тот самый сон?
        – Тот самый. Я сказал Стану, что и мне тоже это снилось. Он вроде не удивился. Даже как-то успокоился. А потом мы обошли всю контору, просто так, для интереса. Это получилось само собой. Мы не говорили – пойдем поглядим, как и что. Просто пошли, и видим: кто разглядывает свой стол, кто руки, кто в окно смотрит. Кое с кем я поговорил. И Стэн тоже.
        – И всем приснился тот же сон?
        – Всем до единого. В точности то же самое.
        – Ты веришь?
        – Верю. Сроду ни в чем не был так уверен.
        – И когда же это будет? Когда все кончится?
        – Для нас – сегодня ночью, в каком часу не знаю, а потом и в других частях света, когда там настанет ночь, – земля-то вертится. За сутки все кончится.
        Они посидели немного, не притрагиваясь к кофе. Потом медленно выпили его, глядя друг на друга.
        – Чем же мы это заслужили? – сказала она.
        – Не в том дело, заслужили или нет; просто ничего не вышло. Я смотрю, ты и спорить не стала. Почему это?
        – Наверно, есть причина.
        – Та самая, что у всех наших в конторе?
        Она медленно кивнула.
        – Я не хотела тебе говорить. Это случилось сегодня ночью. И весь день женщины в нашем квартале об этом толковали. Им снился тот же самый сон. Я думала, это просто совпадение. – Она взяла со стола вечернюю газету. – Тут ничего не сказано.
        – Все и так знают.
        Он выпрямился, испытующе посмотрел на жену.
        – Боишься?
        – Нет. Я всегда думала, что будет страшно, а оказывается – не боюсь.
        – А нам вечно твердят про чувство самосохранения – что же оно молчит?
        – Не знаю. Когда понимаешь, что все правильно, не станешь выходить из себя. А тут все правильно. Если подумать, как мы жили, этим должно было кончиться.
        – Разве мы были такие уж плохие?
        – Нет, но и не очень-то хорошие. Наверно, в этом вся беда – в нас ничего особенного не было, просто мы оставались сами собой, а ведь очень многие в мире совсем озверели и творили невесть что.
        В гостиной смеялись девочки.
        – Мне всегда казалось: вот придет такой час, и все с воплями выбегут на улицу.
        – А по-моему, нет. Что ж вопить, когда изменить ничего нельзя.
        – Знаешь, мне только и жаль расставаться с тобой и с девочками. Я никогда не любил городскую жизнь и свою работу, вообще ничего не любил, только вас троих. И ни о чем я не пожалею, разве что неплохо бы увидеть еще хоть один погожий денек, да выпить глоток холодной воды в жару, да вздремнуть. Странно, как мы можем вот так сидеть и говорить об этом?
        – Так ведь все равно ничего не поделаешь.
        – Да, верно. Если б можно было, мы бы что-нибудь делали. Я думаю, это первый случай в истории – сегодня каждый в точности знает, что с ним будет ночью.
        – А интересно, что все станут делать сейчас, вечером, в ближайшие часы.
        – Пойдут в кино, послушают радио, посмотрят телевизор, уложат детишек спать и сами лягут – все, как всегда.
        – Пожалуй, этим можно гордиться – что все, как всегда.
        Минуту они сидели молча, потом он налил себе еще кофе.
        – Как ты думаешь, почему именно сегодня?
        – Потому.
        – А почему не в другой какой-нибудь день, в прошлом веке, или пятьсот лет назад, или тысячу?
        – Может быть, потому, что еще никогда не бывало такого дня – девятнадцатого октября тысяча девятьсот шестьдесят девятого года, а теперь он настал, вот и все. Такое уж особенное число, потому что в этот год во всем мире все обстоит так, а не иначе, – вот потому и настал конец.
        – Сегодня по обе стороны океана готовы к вылету бомбардировщики, и они никогда уже не приземлятся.
        – Вот отчасти и поэтому.
        – Что ж, – сказал он, вставая. – Чем будем заниматься? Вымоем посуду?
        Они перемыли посуду и аккуратней обычного ее убрали. В половине девятого уложили девочек, поцеловали их на ночь, зажгли по ночнику у кроваток и вышли, оставив дверь спальни чуточку приоткрытой.
        – Не знаю... – сказал муж, выходя, оглянулся и остановился с трубкой в руке.
        – О чем ты?
        – Закрыть дверь плотно или оставить щелку, чтоб было светлее...
        – А может быть, дети знают?
        – Нет, конечно, нет.
        Они сидели и читали газеты, и разговаривали, и слушали музыку по радио, а потом просто сидели у камина, глядя на раскаленные уголья, и часы пробили половину одиннадцатого, потом одиннадцать, потом половину двенадцатого. И они думали обо всех людях на свете, о том, кто как проводит этот вечер – каждый по-своему.
        – Что ж, – сказал он наконец. И поцеловал жену долгим поцелуем.
        – Все-таки нам было хорошо друг с другом.
        – Тебе хочется плакать? – спросил он.
        – Пожалуй, нет.
        Они прошли по всему дому и погасили свет, в спальне разделись, не зажигая огня, в прохладной темноте, и откинули одеяла.
        – Как приятно, простыни такие свежие.
        – Я устала.
        – Мы все устали.
        Они легли.
        – Одну минуту, – сказала она.
        Поднялась и вышла на кухню. Через минуту вернулась.
        – Забыла привернуть кран, – сказала она.
        Что-то в этом было очень забавное, он невольно засмеялся.
        Она тоже посмеялась – и правда, забавно! Потом они перестали смеяться и лежали рядом в прохладной постели, держась за руки, щекой к щеке.
        – Спокойной ночи, – сказал он еще через минуту.
        – Спокойной ночи.