* * *
А те слова, что мне шептала кошка, -
Они дороже были, чем молва,
И я сложил в заветное лукошко
Пушистые и теплые слова.
Но это вовсе были не котята
И не утята - в каждом из словес
Топорщился чертенок виновато,
Зеленоглазый и когтистый бес.
... Они за мною шествовали робко,
Попутчики дороги без конца -
Собаки, бяки, божии коровки,
И сзади череп догонял отца.
На ножке тоненькой, как одуванчик,
Он догонял умершую судьбу,
И я подумал, что отец мой - мальчик,
Свернувшийся калачиком в гробу.
Он спит на ворохе сухого сена,
И Бог, войдя в мальчишеский азарт,
Вращает карусель цветной вселенной
В его остановившихся глазах.
* * *
Дивен Господь был, меня на земле истязавший так долго.
Все, что я видел, такою мне было отрадой,
Что никогда не роптал я душою на Бога,
Только бы с гневом Господним ютиться мне рядом.
Только бы видеть, как голубь - согбенная птаха -
Господа кормит своею повинною кровью
И как темнеет у Бога от крови рубаха:
Сыт он и пьян, утолен голубиной любовью...
* * *
Тоскую, тоскую, как будто на ветке кукую,
Как будто на лодке ушкую - тоскую, тоскую.
Тоскую по ветке, по лодке тоскую, по птице,
По жизни тоскую - приснившейся быль-небылице.
Тоскую, тоскую - я жил в шалаше камышовом,
Закаты и зори горели огнем кумачовым,
В лесу ночевал я, лежалой орешине веря,
Бок о бок с косматою шкурою хмурого зверя.
Бок о бок с душою - с медведицей дико-большою -
В лесу ночевал я; а вот я бреду отрешенно
По пыльной дороге - и кличу Христа на дороге,
И вяжут мне зори кровавыми путами ноги.
Христос о те поры бродил по дороге с сумою,
Да только побрезгал - чужим, неприкаянным - мною,
А дьявол легонько-легонько толкнул меня в плечи,
И вот я трещу в жерловине праматери-печи.
Исчез бы я вовсе, когда бы не тишь полевая,
Когда бы не пыль пылевая, не даль далевая!..
Из печи - вприпрыжку, что твой из пруда лягушонок...
- Ужо тебе, Боже! опять побреду за душою...
Избушка и мать-побиружка, и кот на окошке.
Тоскую, тоскую, тоскую - тоскую о кошке.
О, вынь, меня, зверь, из своей заколдованной шерсти,
Звериной тропой побредем-ка по полночи вместе.
Тоскую, тоскую - зачем я не малая птаха?
Я б - в бороду Божью влетел, как разбойник, без страха -
Да только зачем мне старик бородатый, седатый?..
Я лучше усядусь на гребень узорчатый хаты.
Тоскую, тоскую - о жизни, во мрак отошедшей.
Эй, где ты, лешиха, я твой залежавшийся леший,
Лежу на полатях, и стар, и тверез, и недужен...
Давай-ка покружим, по старым лощинам покружим.
Тоскую, тоскую, душа не приемлет покоя.
Ах, что бы с тобою, душа, нам придумать такое?
- Плесни меня в душу Христову размашисто-жарко, -
А после об землю разбей покаянною чаркой!..
* * *
... А степная травинка останется мною,
Ей на свете уютно, да и надо немного:
Подставлять травянистую спинушку зною
И дышать благодатью июльского Бога.
И останется мной побирушка-букашка,
Что ютилась в траве и на поле и в роще;
На букашке, как прежде, худая сермяжка,
Я и сам одевался побирушника плоше.
Я и сам одевался в убогую ветошь -
Так меня мать-земля осторожно учила, -
Чтобы мне горемыкой скитаться по свету,
Чтобы смерть неприметного не различила.
И не надо на смерть обижаться, а надо
Пробираться тишком среди бедствий несметных,
Чтобы не потревожить недоброго взгляда -
И последний рубеж перейти незаметно...
