Митин журнал. Вып. 50 (лето 1993). Редактор Дмитрий Волчек, секретарь Ольга Абрамович. С.8-11.

* * *

Бездарность к аскезе велит пощипать с колков
ниже взятой высокой ноты,
вальс меня крутит в пьяные повороты,
а подо мной разлеты ночных китов:
чрево нами набив, расправляют лопасть.
Мне высока эта вышка, но не сойти,
пропасть внизу, и мой дом - это тоже пропасть,
руку дадут мне - и чувствую снег в горсти.
Много внизу: в кружевах и бархотках мама,
в кобальте, золоте, ониксе - у плиты,
и у меня без костюмов и пауз - драма
в милой квартирке, впитавшей мои черты.
Мюнхен - точеный, палевый, как ракушка,
а по Москве ураганы, бои, зверье,
я к ним привязана, как к простыне подушка,
простынь в крови, а у перышка острие,
буря-буран-буренка-бурят-бурчанье,
время пойдет обратно, с оси слетев,
я для кого-то грею бездонный чайник,
свет стал огнем на эоловом вертеле.
Боже, как неотступна, недостижима,
хоть не храни - сохранна, жива, больна,
рана, антенна, и ясно ведь, что вершина -
хоть не поймешь откуда возведена.

1992, Мюнхен




ОТ РОЖДЕСТВА

Я пахну любовью, наверное, спермой и потом,
наверное, силой, втолкнувшей в меня свет рождественской ночи
я всем помахала, я всех пожалела за входом,
я вышла, тобою подсвечена, в пенной сорочке.
Я Микровенера, я статуя, рук твоих тело,
Империя пала, а я, сохраненная жаждой
в ее напряженьи рискнула слететь со скалы и взлетела,
коль брать Вашингтон - выше зданья Конгресса, но важно,
что ход незамедлен, неостановим, за висками
он в гроты ушные шлет влажное эхо, и только б
не высохла клейкая пленка, что правит мирками,
в которые можно богами войти ненадолго.
Мой привкус божественный кажется вкусом клубники
профанам, что лето и рай совмещают по теме,
и чудо услышать, как блик леденящей снежинки,
рождая Христа, размыкает земные сцепленья.

1992




* * *

Мишелю Адаму

По седому волоску
из меня выходит мука.
Трудно быть под стать песку
теплым берегом. Разлука
провела черту во мне.
Слишком поздно, слишком сильно.
Слишком трудно жить в волне,
в скользком гребне над пучиной.
Век ждала тебя, и ночь в
люльке вала серебрится.
Никому уже не дочь,
и себе самой не птица.
Будь со мной, любовь моя,
теплой вынеси из моря,
пока не сомкнут края
крыши, лестницы, моря.

1993, Париж