Митин журнал. Самиздат. Вып. 41 (сентябрь-октябрь 1991). Редактор Дмитрий Волчек, секретарь Ольга Абрамович. С.12-25.

* * *

Ты, праведник, резче щегла
гнетешь глагол. Твоя фольга,
фольга - игольная блажь для ока,
твоя фольга, твой гнев, твое отчаяние
и раненый граненый архангел!
Ты машешь - то кисточкой, то смертью.
Как угадать, где кактус, где фикус?
Резче щегла ты кормишь лошадь
наглым клювом ей в ноздри.
Тысяча дьяволов рвется в мир,
рвя внутренность трюмо.
Взрежь, праведник, картонную лошадь,
глянь - не разлетелась ли во все стороны морда?
Так канарейка стучит в застекленное ржание
хрястнувшей пополам лошади. Мертвая!




* * *

Ты, грешник, веселей сковородки
печешь мне сердце, и смерть
на треть становится ближе, и дергается
пресловутым Кондратием. А границы
вмерзания звезды в око, зла - в душу,
накрыты маревом, плющом повиты.
Смерть становится ближе. Хуже
уже не будет, теперь мы квиты.
В том-то и соль, что черней млечности
и красней молока уже не станешь.
Уже не только сердечной боли -
молока в бидоне уже не осталось.
И как несет на горбу муравей звезду,
так пузырится в очах страх.
И хочется крикнуть мертвой девочке:
- Встань, милая! Встань и иди.




САМОЦВЕТЫ

Лелею инфлюэнцу, как цветок.
Как лилию, лелею инфлюэнцу.
Агнцы, агнцы, агнцы,
говорю Божию Агнцу: "О лилия!"

В теплой кофте у камина в грозу,
клубнику в сахар макая и спя,
Господи, в ногах постелив пса,
грею об него ступни, гася хлад.

Листы рукописи летят в камин,
но не дымится там божий глагол,
духовный луг ибо косят секирой
злого пламени и секут косой.

На пасеке пчелы пьют мед,
и это значит: намазать рот медом,
сунуть в медовуху лапку пчелы,
усладить зрение медовым лучом.

Мертвый тетерев у трюмо,
мертвым ртом рождая утро,
мог бы клюнуть трюмо и яйцо
в сердцах отчаяния по тому миру.

Если святые не пьют вино,
то Шива выпил океан яда,
пил еловый яд, съел пень
понимания темени, и йад.




ДОЛУ

Ты казнил меня, как блоху.
Ты прижал меня коленом ко дну.
Я был скрючен, как буква ка,
когда кололо меня твое колено.
Ты кинул меня, как куклу, в жимолость, -
я валялся там весь исколот.
Ты дергал меня за локоны, был зол, -
я плакал, как тихий ангел, как мальчик.

Ты сунул своего друга во флакон, ты дунул
страшным дуновением в тыл моих крыльев.
Я пал на камни, как кости орла.
Так стрела, пущенная лучником, ранит куклу.
Ты окунул меня во флакон чернил,
как будто мне непозволительно дышать воздухом,
я задохнулся в душном флаконе и умер, -
ты же сделал из мертвого друга мумию.

Наглый кот лакал мою кровь, ели
мою плоть мрачные псы, - ты ж смеялся.
Дитя вгоняло в меня иголки, визжа от радости.
А мальчишки играли на мне в ножички, - шутка ли?
Некая девочка посыпала меня песочком, будто
я уже умер, будто это и есть могила.
Ты сказал мне злорадно, что я есть брутто,
нетто которого насквозь прогнило.

Ты рвал мне губы, ты жрал мои сосцы,
толпа взирала на эту сцену безучастно.
А помнишь, милый друг, ты дал мне леденцов?
А в кои веки ты читал мне про Оле Лукойе?
Как свирепый демон, страдающий без вкуса крови,
ты вырвал из меня адамово яблоко, радуясь.
Зловеще веяли твои крыла, застилая небо,
но внутренние мои небеса озарялись светом.

Ты дал жару восковым фигурам, ты поджег
роскошный паноптикум в припадке гнева.
Но это и неудивительно, потому что ты
очень страдал после моего трагического финала.
Милый друг, запомни, я на тебя не сержусь,
ведь в наши отношения вмешалась метафизика.
Помни, милый друг, я очень горжусь
нашей собачьей свадьбой и пьяным венчанием.




МАРИНА ЦВЕТАЕВА

Полезли пауки из шва запястья.
(.................) на перине.
Лопнувшие губы волчьей пасти
лежали на тарелке посредине.

Я слышу зов (.......) мандолины.
(.) кромешной тьме ....щатся лимоны.
Из шва запястья демонической Марины
ползли наружу насекомые бароны.

Ползли на ужин насекомые бароны
в нескромных пиджаках и модных шляпах.
Они изгрызли девственность лимона,
прикрыв ее широкополой шляпой.

Они изгрызли девственность всех фруктов,
в тот вечер бывших на столе шикарном.
Они заели вереском янтарным
испорченную девственность всех фруктов.

(..) шва запястья (........) бароны
и маленькие (......) барончики.
Бароны ели сочные лимоны.
Барончики же - сочные лимончики.

Барончики же ели статуэтки,
стоявшие у (.......) трюмо.
Валяются губнушки и таблетки
на шелковых салфетках у трюмо.

Барон куснул запястье статуэтки,
чтоб капнула лиловой каплей кровь
на белую измятую салфетку,
(........................) любовь.

Лиловой каплей из запястья статуэтки
на белую салфетку льется кровь.
Алые губнушки, белые салфетки,
у трюмо поругана любовь.

Лиловой каплей брызнуло запястье.
Алых бабочек распластаны крыла.
Лопнувшие губы волчьей пасти
лежат, как две губнушки, на краю стола.

Лежат, как две губнушки, посредине
полированного шикарного стола.
Играют за окном на мандолине.
Алых бабочек распластаны крыла.

.з шва за...тья демонической ...ины
лиловой каплей вытекает кровь.
За окошком издыхает мандолина.
Сиамская кошка лижет кровь.

Лопнувшие губы волчьей пасти
я целую алой розой губ,
чувствуя слюною липкость сласти,
текущей из алой розы волчьих губ.

Из алой розы волчьих губ - сласть.
Из алой розы влюбленных губ - сласть.
Губнушкою намазаны жирно губы.
Я чувствую волка алые губы.

Губнушкою намазаны волчьи губы,
липкая сласть (..... .....) изо рта.
Я и свои губы тоже мажу губнушкой,
слушая теплоту аорты волка.

Я целую волка в алые волчьи уста.
Мои губы намазаны губнушкой.
Я слушаю ..плоту .орты волка,
целуя его в его алые уста.

За влюбленность уст демонической Марины.
За алую теплоту аорты волка.
За алость уст алой розы любви.
За губнушку, позабытую на столе.

Я черчу губнушкой на щеке свою линию.
И на волосатой шерсти волка - губнушкой линию.
Алую линию любви. Целуя лилии.
Алые лилии любви. Любви к волку.




АННА ПРИСМАНОВА

Вот стих о демонической Присмановой.
Горит малина алых губ.
Христианский крестик скрыт под сарафаном.
Христианское монисто на груди.

Губнушкою намазаны все те же губы.
На столе забыта папироса.
По гостиной ходят душегубы
знаками нескромного вопроса:

"Вот стих о демонической Присмановой?
Неужто?! Боже мой, какая блажь!"
Христианский крестик скрыт под сарафаном.
Ал и неприличен цвет гамаш.

Она идет княжною Таракановой
по шеям моментальных лебедей.
Аннушка! Милашечка! Присманова!
Вы ли не продадите бигудей?

Годы уходят в реку, как рыжие дряни.
Я иду на свидание к петуху.
Я вспоминаю казакин моей няни,
рот которой весь в каком-то пуху.

Хлопнул я по плечу Анну Присманову:
"Здравствуйте, Хаврошечка! Как жизнь?"
- Дотронулись до меня слишком рано вы,
жизнь моя хохочет петухом.

Розу демонической любви целую в губы.
Вкус алых губ приятен и хорош.
Я подарю Ане Присмановой сегодня шубу,
в которой так пушисто и хорошо.

Шепчет Бог каким-то странным шепотом:
"Пальмира отцвела уже давно".
Сосет алая бабочка алым хоботом -
что бы вы думали? Алое сукно!

Бабочка лопочет что-то на бабочьем языке.
Аннушка! (..........! О ...ая!)
Давайте поговорим на языке бабурок.
Давайте полопочем по-бабочьи.

Не поцарапайте мне лапкой попку щек.
Помада стоит очень дорого.
Рапиркой мира ты меня не щекоти,
не искушай ты мя душистым цветиком!




ТОЦ ВЕТ

(гран-пасиянс)

в раковину любого уха - гомерическое игого
унесло тебя колесо циклодола - о, о!
каучуковым усиком как инструментом соса сам сатана
отвампирит витальную жижу у божьего агнца
и таким же вот усиком в розу зарывшись сидит саранча
и сосет витальные соки агнца цветочного
а кругом - тилириканье птичек, тюльпаны да карлики
райских бабочек чирканье крылышком об лепесток
а за этим - десант ангелят из соседней галактики
на воздушных шарах приземляется в грецком саду

+++

вписан в замызганный праксис твоих филе и брюле
праздный флакон "ульфила тюльпаньего языка"
по воле моей; он блефует на ритуальном столе
по синей слюне хрусталя как сельдь ускользая
от зубов телефонной бабочки стеклянные роняя рога
от стихов допотопной бабушки падая с костлявой горы
под прозрачную кожу лампочки там вершится цирроз вольфрама
под подол депрессивной психики там смеется вся в розах дама
он скулит как сусальный суслик на скуластой скале
он сидит как семейство скумбрий на скалистой скуле
рыбы-кита; он тикает как часы он потакает тиканью пульса
приободрившись он бегает словно мышь он грызет пуповину пульса

+++

почему мне слышится потустороннее тру..л.?
почему я сажусь в тильбюри, ем бертолетову соль?
то ли удалые тролли ...кали по мою душу - и только
либо скучал по мне ангел печали (не ангел, а цапля)
а в любом зеркале маленький рогатый сверхмальчик
а в зеркале любимом мал. мохнатый недокозленок
и скребет копытцем по амальгаме
и ампула с твоим виском помещена в центр лимба
постулируем стигмы, постулируем степень святости
и ампула с твоим виском заключена в сердце тумбы
ты нес вишневых косточек во рту шесть штук
как чертов молоток стучало сердце тумбы
как чертов молоток стучало в центре лимба
и ампула с пустым виском глотала этот стук
и -

+++

там и сям оракул сюсюкал оксюморон
"квакает вакуум в целлофановой голове"
в костюмах на голо тело мы составили сумму
святого войска в целлофановой голове
и ловко лавируя - наполовину тролли
мы призвали из Трансваля астрального короля
и долго-долго плавали поперек Стикса в гондоле
и не долго думая умертвили того короля
о как сильно биополе тетраграмматона - аж дракон бежит!
почему же один грамм тетраграмматона умерщвляет дракона?
ты захочешь и пле.ро...ма будет плясать




ПРЕОБЛАДАНИЕ АЛОГО

Чахлые подсолнухи хохочут на солнце.
Потроха петухов, как ненужный хлам.
Охотники подыхают от жары, посылая к чорту ружье.
Вид коршуна смертоносен и зловещ.
Алые бабочки сосут алое сукно крови.
В алых трико ходят алые арлекины.
Никнут головами чахлые подсолнухи - жарко.
Алая ртуть термометра показывает много.
Теплое тело озера усваивает теплые тела пловцов.
Алые плавки пловцов алеют в воде.
Смуглые вороны гогочут песнь гусей-лебедей.
Лягушка уселась на кувшинку, как белая лилия.
Алая лягушка на кувшинке - алая лилия.
Лиловая лягушка - лиловая лилия.
Алые лилии любви лижутся сиамской кошкой.
Алые лилии любви клюются клювом щегла.
Зеленая шкура полудракона висит на спинке стула.
Лягушка открыла рот - клекот ртути гортани.
Алая ртуть крови течет изо рта лягушки.
Арбузная корка зари изо рта петуха.
Разлетевшийся арбуз оленьей головы.
Медовый вереск на устах, усталость.
Внутренности куропаток, как распахнутый чемодан.
Чтение при Луне Ш.....ра. (... ......).
Обугленные панцири черепах и Ш.....р.
(...... Луна, как дыня). Черемуха и черешня.
Алая малина следов Амура на трусах баб.
Аполлон лопнул облак - выпал яблок.
Лопнул Аполлон яблок - облака нет.
Алый щегол гладит лапкой попку щек.
Алый фазан, лиловый павлин.
(.... ..... ..... ....... ......).
Фазан заглянул в зеркало - увидел павлина.
Павлин заглянул в зеркало - фазана нет.
Лопнул лиловый шар арбуза - выпал алый.
Алое сукно крови лижется сиамской кошкой.
Алый шар арбуза клюется клювом щегла.
Алый ангел галлюцинаций, чулки синего цвета.
Алые арлекины на алых шарах, и девочка.
Алый ноготь демона, желтая Луна.
Алхимик взял пробирку - выпал халцедон.
Игрок бросил кость - выпало четыре.
Аполлон заглянул в зеркало - увидел Феба.
Феб заглянул в зеркало - Аполлона нет.
Зеленая саранча кажет алую суть.
(..... ..... .....), алая губнушка.
Пальцы зеленого дракона берут алый карандаш.
..... Эллада, алые паруса ковчега.
Алая лапа гуся, алая раковая шейка.
Ал.-лилов. алоэ, чалма Аллаха.
Алая аллилуйя, алая аллилуйя, алая аллилуйя!
Алые глоссолалии при описании (.....).
Усталые охотники сейчас лягут спать.
Алый Христос уже зреет в недрах письма.
Алый хворост топчут ноги алого Христоса.
Я уже вижу алые уста Христоса.
Нужно только усмирить алых гусей.
Алое сало лежит на столе, как мясо.
(..... .... .. .....), как алое сало.
Алый лосось, (.....) гусь.
(..... сон ........), алые ослы.
Алая соль на столе, как (.....) песок.
(.....) сладость во рту, алый сахар.
(.....) форель (.......), алые вафли.
(.....) опера с участием алых арлекинов.
В алом зеркале ....жается ал.. сало.
(.....) бабы полощут а... белье.
Раненый ребенок прикладывает к ране алоэ.
Раненый граненый (......), алая рана.
Алый сатана притворяется алым кабаном.
Амон Ра - раненый снегирь, а не бог.
В алый гарнир накакал алый снегирь.
(.....) атмосфера раненой ночи.
(........( курят алый табак, (.......).
(...........) рыщут алые волки.
(.....) алхимики и алое золото.
Алый архангел Гавриил, (....) ангелы.
Алые кальсоны на фоне белой перины.
(....) окно, (....) амальгама зеркала.
Пустая фляга: (....) вода кончилась,
в (....) глотках (.........) все горит.
Раненый граненый архангел Гавриил.
(....) гланды ангела, алый орех.
(....) птаха пьет алую (.....).
Алая фанера и (...........) фарш.
(............) курят алые папиросы.
Алая плоть Христоса, (....) евхаристия.
(....) ангелы охают на лапах Бога.
(....) иерархия архангелов и серафимов.
(....) апартаменты (......) - алый тюль.
(....) восковые фигуры, алые (....).
(....) ухо Бога - алый голос.
(....) рояль и (....) фортепьяно.
(....) архангелы косят золотое поле.
(....) сокол и алый колос (...).
(....) пена на устах (.....) Христа.
Купание алого коня в студеной (....).
Алый Агнец Божий на руках (.......
..... . ...... ....) Богородицы.
Алая кукла валяется на голом полу.
Всех жалят злые алые пчелы.
В (....) аптеках продают алые лекарства.
(....) гарсоны подают к столу .лое сало.




* * *

Но Господь милостив. Вот осень щеглиная
хрустнула ветками, как стеклянный цветок.
Ты поешь о печали. О таинство соловьиное!
О тусклый и остекленелый твой взгляд!

Ты хотел бы быть растекающейся глазурью,
сползающей ночью со свадебного пирога
воплощенным безволием. Быть умирающим лебедем.
Задохнуться и полюбить. О, вам страшно тебя любить!

Ты - тяжесть. Заплела инфернальная сила
тебя в свои волосы, и рвет ветр
тебя да листву. Райские врата отворятся!
Да, ты очень сутулишься. Ты - осень.




ЧУДО

Дитя хоронило мертвую бабочку,
перочинным ножиком роя могилку
и устанавливая холмик ладонями, и плакало,
и горячие слезы капали на бабочку.

Се, целебные капли падали на бабочку.
Говорю, последняя не могла не воскреснуть.
И воскресла! Вскричало обрадованное дитя
и выронило перочинный ножик из рук.




КРЕСТНЫЙ ХОД

Как хрупкий пепел стряхнуть, крепкий ветер
всех стерхов стряхнул с кирхиных куполов.
Построил оркестр из фарфоровых чашек Петр,
крутым троеперстием этот оркестр крестил.

Руки раскинув крестом, в окружении воронов,
стояло на огородной стерне во всеоружии пугало.
Как хрупкий пепел отряхнуть, Господь во гневе
стряхнул с околоземной орбиты трех космонавтов.

И если разрезать мертвого стерха до живота,
то выпадет крестный ход, триумф креста!




РОЖДЕСТВО

(импро.)

Весь тюбик ночи выпит. Весь. До дна.
И расцарапаны виски овцы до крови.
Я вижу неземного полотна
изображенье неземной любови.

Я вижу ночь. Волов. Звезду во тьме.
Сбираются волхвы к костру предвечной жизни.
На языке моем, в моем уме
нет места колдовству и укоризне.

Нет места ереси во глубине пещеры.
СЕрдца людей, как голуби, поют.
Кровавая заря всемирной веры
сердцам людей потворствует уют.

Я вижу малыша в еврейской люльке,
он нимбом и волхвами окружен.
Он кулачком показывает дульку
всем тем, кто в демиурга не влюблен.

Я вижу малыша не в сонме нянек,
но в сонме ангелом. Струится лунный свет.
Он тянет руку к божественному отцу.
Он мирозданью шлет привет.

Я вижу мальчика Исуса не в коляске.
(.................................).
Я вижу мальчика Исуса в черной ряске
кудрявой (.........) головы.

Я вижу мать Исуса. На пригорке
она сидит с поникшей головой.
Как красный плащ испанской матадорки,
горят зари кровавые уста.

Горит впотьмах рождественская елка.
Вид золотых шаров хорош.
В башмак Христа впивается иголка
застольного веселья пьяных рож.

В башмак Христа впивается иголка
фальшивой радиолы естества.
Зловещий глаз игрушечного волка
уже блеснул из золотого шара.

Я вижу мальчика Исуса не в штанишках,
а на веселом ослике верхом.
Он говорит Крестителю: "Лгунишка!
Давай помолимся с тобою как-нибудь."

Я вижу все. Все елки. Всех детишек.
Все пьянки. Все подарки. Весь восторг.
Всю ересь Дед Мороза. Всех лгунишек.
Все фарисейство. Весь кровавый торг.

Я вижу все. Все яблоки. Все елки.
Неслыханность всех золотых шаров.
Сидят впотьмах игрушечные волки
в нелепых позах круглых дураков.

Я вижу все. Всю ложь. Все простофильство.
Всю облапошенность рождественских детей.
Всю философию. Всю фальшь. Все некрофильство.
Все яблоки. Все груди матерей.

Я вижу голову Крестителя на блюде.
И пляску Саломеи на пиру.
Все яблоки. Все тыблоки. Все груди.
Всю девочку на золотом шару.

Я вижу всех сказителей. Весь вымысл.
Всю изморозь на стеклах при Луне.
И как Пилат Понтийский руки вымыл,
чтоб как всегда остаться в стороне.

Я вижу все. И я люблю все это.
Весь этот морок обморочных дев.
Но знаете ли, я люблю конфеты,
под фантиком которых есть золотинка.

Знаете ли, мне это все напоминает плоть
Христову, сунутую в чашу.
А чепуху здесь нечего молоть.
И Кащенко люблю я очень Сашу.

Мне наплевать на царства и миры,
которыми нас всех здесь искушает искуситель.
Мне некуда деваться от жары,
о где же ты, ну где же ты, Спаситель!

А чепуху здесь нечего молоть.
Давайте лучше-ка съедим по хачапури.
Так верующий грызет Христову плоть
во время сумрака духовного и бури.




"Митин журнал", выпуск 41:                      
Следующий материал