* * *
На площади перед станцией метро юноша предлагает бумажный стаканчик с пакетиком чая, сахар и ложечку и, достав из рюкзака за спиной выразительного вида кишку, наливает в стаканчик кипятку.
Несколько старых женщин продают на импровизированных прилавках отвечающую современной моде обувь пятидесятых годов и подержанные игрушки. Они сидят, со стаканчиками чая в больших загорелых руках, и безучастно смотрят...
Здесь же девушки распространяют рекламные сигареты.
Небольшая площадь перед станцией метро окружена со стороны улицы "шанхаем" киосков, плотно завешанных одеждой и перерыта посередине глубокой, обнесенной металлической сеткой траншеей.
Из траншеи косо торчат железные прутья и бетонные кубы, между ними красиво лежит в отвале свежевырытая глина.
Два исключительно помятых помойных ведра, как две ушные раковины, обрамляют вход в какой-то магазинчик.
В узких проходах между киосками и окружающей траншею сеткой составились группы пьющих чай и пиво и покуривающих людей.
"Дурдом, дурдом – это ты знаешь, а велосипед не выговариваешь!" – говорит кто-то из них нетерпеливому ребенку.
Где-то неподалеку, в аудиокиоске поет Сальвадор Адамо...
* * *
Прекрасный, белый и чернобородый, библейского вида козел в окружении семейства пасется в заросших аллеях под старыми липами заброшенного парка, невольно выдавая присутствие небольшого самостийного, кажется, садово-огородного поселения.
Усадебный парк всегда был средоточием местной жизни.
Прежде областная больница в старом доме соседствовала здесь с каким-то секретным заводиком, вписавшимся в помещения служб и жужжавшим на все окрестности.
Позднее закрыли больницу и заводик.
Забросили превратившиеся в каменоломню усадебные постройки.
Но вскоре на краю парка появилось подворье одного из московских монастырей – новая деревянная церковь, дом для сестер в бывшем усадебном флигеле, несколько срубов и большой огород в центре.
А с другой стороны на уходящем к реке склоне устроился небольшой дачный поселок.
Ржавая, похожая на кастрюлю водокачка тихо стоит между прекрасными липами.
Брошенные бутылки темного стекла красиво лежат в сухих листьях, наводя на мысль о том, что отсутствие умения жить не чуждо, однако, некоторой гармонии.
С тех пор, как из проходной заводика исчез солдат с автоматом, окрестные жители стали понемногу бывать в парке с намерением выпить.
Проходя мимо, слышу, как разговаривают выпивающие подростки:
– Мы, – говорит юноша, – в первом классе читали гимн Советского Союза.
– А мы, – говорит девушка, – читали стихотворение:
Какие-то там... А потом была минута молчания...
– Ну, это все-таки не гимн Советского Союза, – одобрительно говорит юноша.
