Кино в моей жизни / 31.10.2006

• Александр Дашевский
  Между янтарем и авангардом

          В «Иллюзион» можно идти от метро, завернув за угол, протиснувшись меж квадратных серых колонн, образуемых узким, будто наспех выдолбленным, а не построенным проходом под домом, чаще не ехать, чем ехать на троллейбусе, подбрасывая себя в нужном направлении (толпа отъезжающих посматривает на часы и прохожих, бредет по пятачку остановки, являя собой пример толпы в толпе).
          Историческое место и ландшафт подслащивают ожидание, билет в кино торчит или не торчит из кармана, ветер выглядывает подобно маятнику, облака размером с кошку проплывают возле полупустых балконов, раскиданных по полутьме узких вечно юных высоченных доходных домов. Здесь были зима, весна, лето и осень, кино для всех с шумом птичьих крыл и уборкой снега и даже трубачом у врат зари иногда возле скромной благодати пирожковой.
          Откуда ни возьмись пахнет вишней, да и погода ничего. Клиент сидит спиной к окну в недорогой парикмахерской, собираясь высунуть руки из-под полотенца и почесать нос и бровь, горячая вода греет кран, вот-вот пойдет грибной дождь, парикмахерша, отложив машинку, говорит по красному телефону с неестественно длинным проводом, радио громко поет «Лаванду», мгновение успешно остановлено, полудрагоценная ткань витрин укутала духи, гитары и кроссовки.
          В «Иллюзион» можно идти другой дорогой, вниз по холму, мимо трех капитальных ремонтов, железа, с искрами и визгом кусающего камень, лютиков на задворках двухэтажного особняка купца Чернолаптева, Среднегрязевских конюшен, ливня возле булочной, в которой продают хороший хлеб, и выключенной поливальной машины с плюшевым облаком над водительским креслом.
          Уже сверкает тяжелая узкая река за поворотом, огромные двери у подножья Прекрасной высотки ведут к крошечному кинотеатру с ярким соком в неоднократно перестраивающемся буфете. Экран временно безмолвствует, шуршат бутерброды на бумажных тарелках с оборками, бумажные стаканчики весело хлюпают, и, хотя Гойко Митич еще не ускакал, как следует, вдаль, Терехова уже сидит на заборе, слушая прибытие поезда. Но вот какая-то кнопка переключает режим хлеба и зрелищ — дает звонок, вырубает свет и врубает проектор. Билетерша, что-то шепча, закрывает дверь.
          Честно говоря, хороший фильм можно снять про что угодно. Семь чеканных фраз — и он станет культовым (хотя достаточно и пяти), а умелый монтаж сделает из него кино. Все работает на результат, подчиняясь нехитрым аксиомам кинематографической физики в довольно тоталитарной империи замысла. Цифровая вода ловко споласкивает аналоговый виноград. Все схвачено — цвет, размер, прозрачность, — белый пудель на спичечном коробке злодея, переводная картинка над краном школьной подруги героини, писк комара на заднем сиденье.
          Любое кино оказывается фильмом про дорогу. Вернее, так: любое кино сделано из первофильма про дорогу, украшенного добавками, определяющими размах и жанр. Мелькают спектакли у обочин, дорога толкает вперед и мешает пройти.
          Февраль. Сугроб дотянулся до щита с афишей. С двух сторон — расписание сеансов. Кинотеатров штук сто, хотя кажется меньше. Подходящих меньше, конечно, но все равно афишу приходится обходить несколько раз, по три-четыре раза пробегая строки между «Янтарем» и «Авангардом». Можно пойти в «Ударник», но тогда опять придется долго идти по мосту, уворачиваясь от холода и метели.
          Лето. Завтра мы идем в зоопарк. А пока я поднимаюсь на четвертый этаж общежития, держа на вытянутых руках взятые на ночь видак и телевизор. Восемь кассет подмышкой. Две до рассвета, одна — после. В девять его нужно отдавать. Я спускаюсь с четвертого на второй этаж, открываю плечом дверь и вхожу в комнату коменданта. Он ставит телевизор на пол и запихивает видак в сейф.
          — Ну как?
          — Спасибо, здорово.
          Я протягиваю ему два пульта и пожимаю руку. Пульты ныряют в ящик стола, я иду на четвертый этаж — спать. Я просыпаюсь в два и еду домой — звонить.
          — Соскучилась?
          — Ага, чертовски.
          Полдвенадцатого. Есть время, мы медленно идем к кинотеатру; едим малину из газетного кулька. Мокрый кусок газеты пахнет малиной. Наш трамвай подъезжает к остановке, но сейчас он нам не нужен. Как в метро, мы ныряем в прохладный кинотеатр. Есть еще несколько ягод в кульке. Я покупаю билеты. У кассирши кипит чайник, греется на плитке бульон и играет радио.