В моей жизни. Сетевой журнал литературных эссе.
страница выпуска / страница автора

дождь в моей жизни / 15.07.2003

  • Андрей Тавров

    Какие вещи приходят с неба? Что может упасть на землю, грохнуть о землю, свалиться на землю, снизойти на землю, пасть на нее, как снег на голову? Я как-то задал себе этот вопрос в процессе написания одной из глав раннего романа и до сих пор понимаю, сколь трудно на него ответить, хотя сначала мне казалось, что сама его постановка сулит богатейшие и неожиданнейшие возможности для повествования.

    Что может из неба выпасть, кроме желтых химических дождей апокалипсиса и живых лягушек, попавших в смерч в Аризоне и рассыпанных за сто километров к востоку? Греки верили, что с Неба приходят жизнь и смерть. Я верю в это тоже. Две стрелы убивают — одна принадлежит богу Аполлону, живущему на небе, вторая — Аресу, живущему под землей моей кожи. Поэтому смерть для меня светла и полна завораживающей мелодии Аполлона и его струн, и она же ограничена и уродлива как все только мое.

    С Неба приходят — падающий бомбардировщик, ночные метеориты августа по дороге на коктебельский пляж, летающие тарелки, убитая утка, женщина, которую любишь.

    С Неба приходит роса, и евреи верят, что, подобно ей, однажды спустится на землю Мессия.

    С неба пришла Земля, потому что звёзды, по выражению Парацельса, связали все живое на ней (мертвого на ней нет) подобно тому, как спицы вяжут носок или салфетку. Связали птицу, озеро и человека.

    С неба приходит Дождь.

    Вот в этом, кажется, нет никакого сомнения.

    Я не встречал откровения большего, чем лобовое и явное откровение дождя, сыплющегося за ворот, разбрасывающего прозрачные слайды и блики по мостовой, состоящего из миллионов отдельностей-капель, разъединившихся на время полета, чтобы вновь соединиться на земле в лужах, канавах, речках. То же, что разъединено в воздухе, воспринимается как единство и называется дождь.

    Я никогда не верил в безмозглость отдельно летящей капли, как не верили в нее биологи-анималькулисты, видящие сперматозоид наподобие реактивного самолета с прозрачным колпаком, под которым расположился крошечный человечек-летчик. Капля не может не содержать в себе живого существа. И однажды южной ночью, выйдя из ресторана в поисках туалета и оставив за столиком красивейшую девушку на свете, я замер, пораженный видением. С неба сыпал дождь, и в свете золотого фонаря его капли вспыхивали, как ампулы, и в каждой из них совершенно ясно был виден блаженный ангелочек. Дождь сеял на фуникулеры, пляжи, катера, дрейфующие в черном, как чернила, море, на рельсы и кусты барбариса, на светлые и темные головки — и это был не дождь, а сонм ангелов, пришедших в очередной раз скрепить распадающуюся от усталости и инцестуального самотождества землю, и он — падал. И он был жизнью земле и мессой миру.

    Одна из самых магических вещей мира — зонт. Во-первых, именно он делает видимой в качестве черного непрозрачного сегмента сферы — саму прозрачную сферу, окружающую любого из нас, особенно во время ливня, именно он дает возможность взгляду выстроить ее прозрачные стенки и увидеть радиус магической окружности, в которой путешествует Странник Дождя. А во-вторых, зонт, как и бар, как и кафе, — объект, создающий пограничную область мира — не дом, но крышу, не комнату, но потолок, не броню, но защиту, не тепло, но и не холод — идеальную область для творчества.

    Дождь учит отличать поэзию от прозы — задача неосуществимая до сих пор, потому что ее пытаются ухватить тем, чем ухватить нельзя, как языку ощупать самого себя или схватить небо лопатками. Дождь же являет: то, что летит, раздроблено и едино — поэзия, то, что слилось внизу и потекло сплошняком — проза.

    Дождь образует Древо Жизни, состоящее из десяти сефирот и уходящее корнями в небо, поэтому Хармс, например, изображал его на полях рукописи вверх ногами. Древо жизни в свою очередь изображает Большого Человека. Это поняли скульптор Колдер — создатель мобилей, подвешенной скульптуры, а также один грек, сказавший, что мера всех вещей — человек, ибо все состоит из человека, а если подумать получше, то и из дождя. И если вы хотите проверить вышенаписанное, попробуйте забраться хотя бы только в одну из капель, и тогда вы увидите себя во всех остальных каплях не только этого дождя, но и всех других дождей, когда-либо на земле бывших и будущих. Самое удивительное заключается в том, что вы в этой капле уже находитесь, но вы еще для нее не осуществились.

    Но все это приходит в голову позже. А сейчас я лежу на рельсах, сбитый с ног ударом короткой трубы недалеко от платформы Ярославского вокзала, на меня сыплется дождь, и когда я открываю глаза, я вижу летящие в конусе фонаря золотистые дождинки и однорукого бомжа, приставившего нож к моему горлу, и понимаю, что это последняя картинка моей жизни. Я еще не знаю, что стану дождем, который убить невозможно.

  © 2003 «Вавилон» | e-mail: info@vavilon.ru