дождь в моей жизни / 15.07.2003

• Макс Фрай

  Вот дождь — если и не самый памятный, то, уж точно, один из.

  Мне было лет 13-14, когда знакомые Взрослые-Девушки-Из-Театральной-Студии великодушно научили меня зарабатывать деньги. В массовке, на киностудии. Честно говоря, невелика наука, просто надо было знать, что такая возможность существует. И еще располагать полезной информацией: куда и когда приходить, чтобы записаться на очередную съемочную сессию.

  И мне, конечно, это дело очень понравилось.

  Приходишь, тебя переодевают в нечто неповседневное, потом можно дурака валять, знакомства заводить, в карты играть и вообще всячески прожигать жизнь. Ну и несколько раз по команде побегать, или походить, или просто посидеть, где скажут. И за это очень неплохо платили. Я сейчас уже точно не помню, но взрослым людям — рублей по 7-8, а мне и прочим несовершеннолетним — то ли четыре рубля, то ли пять. Тогда, в конце семидесятых, это казалось огромной суммой.

  И вот однажды мы снимались всю ночь, почему-то в цирке, в костюмах XIX века (как меня родители отпустили — отдельный вопрос, к дождю и прочим природным явлениям отношения не имеющий). А на рассвете можно было пойти домой спать, а можно было немножко погулять и потом отправиться на очередные съемки, которые начинались в 9 утра.

  Взрослые-Девушки-Из-Театральной-Студии, их взрослые кавалеры и прочие симпатичные взрослые люди в количестве полутора десятков душ выбрали второй вариант. Мне очень хотелось спать, жрать и купаться, но поскольку они ПОЗВАЛИ МЕНЯ С СОБОЙ, выбирать не приходилось. Для человека четырнадцати лет от роду это очень важное событие — когда взрослые зовут с собой.

  Это было какое-то невероятное утро, почти предел подростковых мечтаний: мне дали полстакана красного вина и сигарету (не первую, но примерно третью в жизни), меня поили кофе в ресторане на Морском вокзале (единственное место в городе, которое в конце 70-х работало круглосуточно), со мною даже делились какими-то взрослыми девичьими секретами. Все это было даже слишком хорошо. Но спать все равно хотелось, с каждым часом все сильнее.

  Наконец, время подходит к девяти, мы поворачиваем в сторону киностудии, и начинает моросить дождь. Когда мы заходим в здание, дождь уже не капает, а льет. В вестибюле околачивается несколько десятков энтузиастов. За нами никто не является. О нас, кажется, забыли. Время идет, народ нервничает, мне спать хочется до такой степени, что я на полном серьезе обдумываю возможность прилечь где-нибудь в уголке.

  В десять приходит, наконец, усталая, ненакрашенная тетенька, помощник режиссера, вероятно. И говорит, что съемок не будет, поскольку идет дождь. Но всем, кто пришел, заплатят «за простой», по полной программе. (Если это кому-то кажется невероятным, напоминаю: в глухие советские времена государственных денег, слава богу, даже чужим людям не жалели.)

  Тут же каким-то образом выясняется, что деньги можно получить прямо сейчас. В кассу меня пропускают без очереди, как ребенка и практически инвалида, благо от недосыпа вид у меня совершенно жалкий. Получаю деньги. Иду домой под дождем, земли под собой не чуя. Поскольку тряпичные кеды промокли, снимаю их и шлепаю босиком по улице — отдельный по тем временам кайф. Зарплата в кармане кажется если и не краденой, то словно бы в лотерею выигранной: работы-то не было.

  Дивное стечение обстоятельств: летний ливень, продолжительная бессонница, разрушившая привычное восприятие реальности, воспоминания о минувшей, почти волшебной ночи в цирке, легкие, непонятно за что полученные деньги в кармане и стремтельное приближение к дому, где можно переодеться в сухое и забраться под теплое одеяло. Вообще, всякий раз, когда вдруг в силу внешних обстоятельств, а не моего волевого решения отменяется некое, как бы неизбежное, неприятное событие (урок в школе, генеральная уборка дома, совещание, визит к врачу и т.п.), я чувствую, что меня словно бы спустили с некоего невидимого поводка. Можно, наконец, как следует побегать. Гав!

  В общем, это было очень счастливое дождливое утро. Одно из самых счастливых в моей жизни.

  И есть одна дополнительная фишка, которую мне не удавалось сформулировать тогда, но можно попробовать сейчас.

  Дело в том, что с тех пор в моей жизни было до фига свободы, за которую НАДО ПЛАТИТЬ — так или иначе; счастье еще, если цена выглядит разумной. Но вот случаев, когда бы мне оплачивали пребывание на свободе, я что-то больше не припомню.