Стремление превратить исследование литературы и искусства в точную науку – одно из главных мечтаний в гуманитарном знании завершающегося столетия. И надо сказать, что в отдельных случаях (по крайней мере, в стиховедении) эта мечта сбылась. Характерно, что при этом обошлось (за исключением эпизодически мелькнувшего в теории стихотворного ритма академика Колмогорова) без участия математиков: филологи сами научились разговаривать языком фактов и подсчетов, а не впечатлений и догадок. Однако к концу века пришельцы из области точных наук все чаще совершают набеги на территорию филологии, и оценить последствия не так просто. Поэтому не возьмусь выразить какое-либо отношение к тому, о чем речь, а просто – в порядке информации.
        В очередном издании трудов академика Фоменко, посвященных всеобщей ревизии мировой истории, обнаружилось одно любопытное приложение: Фоменко В.П., Фоменко Т.Г. Авторский инвариант русских литературных текстов (в кн.: Фоменко А.Т. Методы статистического анализа исторических текстов. Приложения к хронологии. – М.: Крафт-Леан, 1999. – т.2, с.743-778). Из этой работы, которую родители академика выполнили в 1974-81 гг. (безо всяких компьютеров, вручную!), явствует, помимо феноменального семейного сходства способов мышления, следующее. Просчитав тексты двух с половиной десятков авторов – от Княжнина до Леонида Леонова – по десятку напрашивающихся параметров (длина предложений, средняя длина слов и т.п.), супруги Фоменко обнаружили, что ни один из этих параметров не является для автора постоянным (и, стало быть, не может служить для его идентификации). За единственным исключением: средняя частота употребления служебных слов для творчества данного автора является константой. Бывают, правда, авторы, у которых значения этой константы весьма близки, – но уж если эти значения различны, то и авторы у текстов разные (принцип действует, разумеется, на больших объемах текста: несколько выборок по 16.000 слов с определенным шагом). В качестве служебных слов принимались 19 предлогов (цифра моя: Фоменко насчитали больше, поскольку отдельно учитывали алломорфы), 14 союзов и 17 частиц. В качестве теста, разумеется, был проверен "Тихий Дон" – и показано, что автор второй половины романа (с середины 6-й части) совпадает с Шолоховым (по другим его текстам), тогда как автор первой половины от него отличается (статистически достаточного количества текстов Крюкова в распоряжении Фоменко не было).
        Аборигенам Интернета это исследование, вероятно, напомнит так называемый "Штампомер Делицына" – нехитрое приспособление, отслеживающее повторяющиеся последовательности слов (предполагается, что частотность таких последовательностей индивидуальна для автора, – при этом наиболее частотными оказываются, разумеется, последовательности типа "потому что", "и не" и "на самом деле"). На мой, сугубо гуманитарный вкус, господа Фоменко куда убедительней: во-первых, потому, что они свой список служебных слов задают изначально, во-вторых, потому, что делицынская склонность одного автора к "и не", а другого к "потому что" легко коррелирует с логическими и психологическими особенностями субъекта наррации (склонного, соответственно, к противительно-уступительным или причинным конструкциям) и потому может быть построена и съимитирована, тогда как (и об этом у самих Фоменко вскользь говорится) частотность служебных слов вообще – характеристика настолько общая и абстрактная, что ее не то что симулировать, но и осознать-то в процессе письма невозможно.